01.02.2014
Европейские эксперты о кризисе в ЕС
…разразившийся три года назад кризис евро революционизировал общую политику Европы: основные политические партии стали бороться за свое существование; те же, которые считали себя частью европейского ядра, ощутили себя находящимися на его периферии; в самом сердце Европы возник огромный вакуум.
Недавно Европейский совет по международным отношениям опубликовал на своем сайте обширный аналитический труд коллектива европейских авторов[*], которые приглашают нас переосмыслить наши представления о текущем кризисе и его возможные последствия для интеграционного процесса в Европейском Союзе. Приглашенные ученые и эксперты попытались определить, каково сегодня соотношение сил сторонников и противников евроинтеграции в различных государствах Евросоюза, а также задуматься об имеющихся возможностях поиска приемлемых решений по выходу из кризиса и вероятных преградах на этом нелегком пути.
Большинство из них отмечает, что разразившийся три года назад кризис евро революционизировал общую политику Европы: основные политические партии стали бороться за свое существование; те же, которые считали себя частью европейского ядра, ощутили себя находящимися на его периферии; в самом сердце Европы возник огромный вакуум. В силу сложившихся обстоятельств становится очевидным, что идея мультискоростной Европы, основанной на идее, что все государства-члены идут к общей цели, уже невозможна. Поэтому внутри стран Европейского Союза среди еврооптимистов и евроскептиков возникли новые столкновения, которые, как правило, касаются четырех различных проектов европейской интеграции.
Первый проект касается создания единой зоны евро, которая предполагает возникновение интегрированного банковского союза, наличие налоговой консолидации и установление мер, предполагающих возможность принятия объединенных политических решений. Второй проект — это создание единого рынка для спасения еврозоны. Полный распад еврозоны может уничтожить евро, в то время как большой скачок в направлении политического союза может сжать единый рынок, а такие страны, как Великобритания или Швеция, могут выйти из ядра Европы. Третий проект — о воссоединении Европы через расширение и политику соседства, основанной на идее трансформации нестабильных соседей через открытые рынки и прозрачные границы, также является жертвой жесткой экономии и политики времени кризиса. Четвертый проект исходит из «идеи глобальной Европы», согласно которой европейские страны объединят свои коллективные экономические, дипломатические и военные средства, чтобы занять ведущее место в мире, а не просто реагировать на решения, принятые в Вашингтоне или Пекине. Очевидно, реализовать это будет гораздо труднее, если глубокая интеграция в еврозоне идет рука об руку с близорукой политикой самостоятельной маргинализации, что в настоящее время, например, проводит нынешнее британское правительство.
Небывалый за последние годы рост скептических настроений вокруг общего европейского будущего позволяет экспертам утверждать, что внутри Европейского Союза возникла новая политическая география, которая перекроила давно существующие границы и внутри каждого европейского государства, и между странами. Согласно проведенному исследованию, современная перетасовка политической географии Европы происходит, по крайней мере, в четырех направлениях.
Во-первых, на уровне элиты: прежние политические силы из-за разразившегося кризиса оказались под огромным давлением и в настоящее время заменяются новыми политическими лидерами вне существующих партий либо популистскими движениями, характеризующими себя как «околокризисные».
Во-вторых, деление происходит между периферией и ядром: те страны, которые считали себя находящимися в центре Европы, ощутили собственное бесправие. Параллельно с этим процессом разделение произошло и между странами-кредиторами, и между странами-должниками.
В-третьих, в основном ядре Евросоюза наметился огромный разрыв. Хотя новый центр силы сместился из Брюсселя в Берлин, это не всегда приводит к более последовательной, не говоря уже об иерархической, системе управления. Потенциально непреодолимая пропасть возникла также между Парижем и Берлином, и хотя Германия в настоящее время подтвердила свою идентичность как проевропейское государство, она по-прежнему выглядит как «власть без цели». В то же время многочисленные европейские акторы рады наложить вето на любые предложения по выходу Европы из кризиса, что не позволяет всем 27 государствам — членам Евросоюза прийти к консенсусу по какому-либо единичному вопросу, не говоря уже о решении общих глобальных проблем.
Всё это приводит исследователей к последнему, четвертому наблюдению: единое комплексное видение европейской интеграции у Европейского Союза как целостного объединения стран отсутствует напрочь. Термин «политический союз» вошел в европейский дискурс, но пока единого мнения о его значении и полезности не наблюдается. Так, некоторые опасаются «еженедельного» подтверждения из Брюсселя или Франкфурта о том, что именно следует парламентариям других стран принять в течение предстоящей недели в своем собственном государстве. Другие, в свою очередь, жалуются на хрупкость европейского центра, который не в состоянии защитить их от более сильных государств и финансовых спекулянтов. Кроме того, в настоящее время в отдельных секторах были приняты краткосрочные решения, которые не могут составить единого целого и стимулировать энтузиазм граждан или рынков.
Перетасовка элит
С точки зрения ряда исследователей, рост скептических настроений в Евросоюзе и перетасовка политической географии на уровне национальных элит особенно заметны в таких традиционно проевропейских странах, как Германия, Греция и Финляндия.
По мнению греческого автора Г.Пагулатоса, к весне 2012 г. на 14 % больше греков считало Европейский Союз скорее «плохой», нежели «хорошей» идеей: разрыв между положительной точкой зрения на Евросоюз по сравнению с отрицательным отношением к нему, за последние два десятилетия достиг своего исторического максимума и составил более 60 %. Поэтому становится неудивительным тот факт, что традиционные проевропейские партии Греции (такие как ПАСОК) понесли тяжелые потери во время выборов в мае 2012 г., в то время как левые радикалы (СИРИЗА) и правые националисты («Хриси авги», или «Золотая заря») одновременно неплохо показали себя. СИРИЗА в четыре раза увеличила свою долю голосов на последних выборах и стала второй по численности партией в Греции после «Новой демократии».
Однако Греция не — единственная страна, где новые партии увеличили свой политический капитал во время предвыборной кампании, нацеленной против нынешней политики Европейского Союза. Большинство традиционных партий пытались выжить в политической травле от таких «новых малышей в блоке» («new kids on the block»), как нидерландская «Партия свободы», «Партия настоящих финнов», «Датская народная партия», английская «Партия независимости» или итальянское «Движение пяти звезд». Их реакция часто носила антиевропейский характер и была направлена на критику собственного правительства за его чрезмерно проевропейскую позицию. Например, в Финляндии в июне 2012 г. после саммита, посвященного еврозоне, основные партии в парламенте обвинили собственное правительство в превышении его полномочий в связи с использованием средств Европейского механизма стабильности (исследование финского автора Т. Тииликайнен). В свою очередь, в Нидерландах некоторые ведущие партии в парламенте приняли декларацию, требующую, чтобы правительство не вручало Брюсселю какую-либо часть своего национального суверенитета и не продвигалось к какой-либо форме политического союза (мнение голландских экспертов А. Шоты и Я.М. Вирсмы).
Тем не менее, по мнению немецких и французских авторов, в Германии и Франции правящие партии пока не находятся под влиянием новых антиевропейских идей. Однако становится очевидным, что общественность этих стран не желает принимать некоторых ключевых европейских политиков и предлагаемые ими проекты. Данные опросов общественного мнения показывают, что 51 % немцев предпочли бы покинуть еврозону, а один из опросов показал, что 77 % голосов направлено против «более тесной интеграции». Фактически «Пиратская партия» в Германии вскоре может стать еще одним «новым малышом в блоке», отобрав голоса у традиционно проевропейских, давно устоявшихся немецких партий (исследование немецкого ученого У. Гиро).
Исследователи приходят к заключению, что существующие общественные настроения с возвращением стабильности и роста могут измениться, а критика некоторых европейских политиков не должна рассматриваться в качестве оппозиции идеи европейской интеграции так таковой. Из чего следует вывод, что ведущие политические партии вполне могут заниматься антиевропейской риторикой, однако до тех пор, пока они придерживаются европейских рамок для решения текущих проблем. Успех новых партий не обязательно связан с критикой Европейского Союза, скорее, просто с общим недомоганием ведущих партий и с соответствующей национальной политической атмосферой.
Сокращение европейского ядра и разрастание периферии
Евросоюз всегда отличался своим многообразием, однако европейский кризис создал новые разногласия между государствами-членами ЕС: теперь разделение Европы происходит между ее ядром и периферией. Европейские лидеры уже отказались от идеи, будто бы все государства — члены Евросоюза между собой равны, и фактически признали, что существует увеличивающийся раскол, который ведет большинство наций — даже большие страны и членов-учредителей — от европейского ядра к периферии в процессе принятия решений. Существование внутри или вне общей системы уже не кажется вопросом суверенного выбора, а проистекает из различного рода уязвимости и дискриминационной политики. Термин «периферия» применительно к полноценным государствам-членам Европейского Союза в настоящее время очень часто используется в политическом дискурсе, порождая страх и недоверие. И это, очевидно, делает чрезвычайно трудным поиск совместного комплексного решения для выхода из нынешнего кризиса и перемещения интеграционного проекта в нужное русло.
Бюджетный пакт Европейского Союза был разработан странами-кредиторами для дисциплинированности стран-должников — но фактически без участия последних. Государства-кредиторы с гордостью назвали себя «тройкой стран», апеллируя к наивысшему рейтингу основных кредитных рейтинговых агентств, и дали странам-должникам унизительный акроним «государства-PIGS», который формально относится к экономике Португалии, Италии, Греции и Испании. Таким образом, де-факто Евросоюз стал играть роль палача для государств-кредиторов, тем самым подрывая позиции проевропейских политиков в государствах-должниках.
Анализ итальянских экспертов М. де Андриса и С. Франческо показывает, что даже такой член-учредитель одной из крупнейших экономик в Европе, как Италия, был помещен в «политическое управление доходами». Они показывают, как кризис евро в Италии, усугубленный внутренней жесткой экономией и реформами в конце десятилетнего болезненно низкого роста, ослабил любые возможные связи между Европой и развитием Италии, а у крупных итальянских компаний наметились отрицательные тенденции их дальнейшей экономической перспективы. Еще более ухудшило бы ситуацию возвращение на политическую арену Сильвио Берлускони с его антинемецкой и антиевропейской риторикой, которая рискует еще больше отдалить Италию от континентального мейнстрима.
Статья испанских авторов Х.И. Торребланка и Х.М. де Арейлца демонстрирует, что и Испания — другая крупная и богатая страна ЕС — оказалась буквально стиснутой многочисленными проблемами. Европейский Союз продолжает оказывать давление на страну для обеспечения дополнительных мер жесткой экономии и выполнения формальных показателей по сокращению дефицита. В то же время меры жесткой экономии мешают экономическому росту Испании, требуя такого сокращения ее национального долга, что страна может оказаться в дефляционной спирали. Наблюдая оттеснение предлагаемых сокращений на здравоохранение, пенсии и образование, испанское общество параллельно с этим демонстрирует признаки волнения. И, что еще хуже, многие представители каталонской политической элиты, «обижаясь» на потерю популярности, связанную с жесткой экономией, присоединились к сепаратистскому лагерю.
Значительные тревоги наблюдаются и за пределами еврозоны. Чехия и Великобритания отказались подписать «Бюджетный пакт ЕС», наложив на него вето. Кроме того, чиновники обеих этих стран намерены добиваться пересмотра своих позиций в Евросоюзе и передачи некоторых полномочий обратно из Брюсселя в национальные столицы (как показывает статья чешского автора П. Друлака, Чехия уже попросила Европейский совет отказаться от «Хартии Европейского Союза по правам человека»).
Новички Евросоюза, такие как Польша и Болгария, не ограничиваются ростом евроскептицизма, однако опасаются, что развивающаяся тенденция Европы двух или более скоростей будет относить их к периферии. Польша и Болгария подписали «Бюджетный пакт ЕС», но в связи с неполным выполнением необходимых критериев приема по вступлению в еврозону они чувствуют себя более уязвимыми вне зоны единой валюты. Тот факт, что переговоры по поводу будущего еврозоны не особенно прозрачны, увеличивает их чувство подозрительности и неуверенности. И, как показывает исследование болгарского эксперта Д. Смилова, наступление кризиса в Европе обнажило в Болгарии «комплекс неполноценности», что вызвало тревогу от положения ее неполного членства, поскольку Болгарии не хватило времени почувствовать все преимущества от своего вступления в Евросоюз до начала кризиса.
Польша и Болгария считают, что планы создания отдельного бюджета еврозоны имеют целью лишить их доступа к ресурсам Европейского Союза и к ключевым решениям Европарламента. Вот почему у этих стран них нет никаких сомнений, что положительных решений относительно будущего еврозоны не существует, и это, конечно, может сказаться на их собственном благополучии: ведь бóльшая часть банков и инвесторов, действующих на болгарской и польской территории, происходит из еврозоны. И вот почему Болгария и Польша видят дальнейшую интеграцию без единого валютного пространства как шаг на пути создания новых разделительных линий в Европе. Первоначально же они решительно поддерживали проект интеграции, поскольку речь шла о преодолении разногласий в Европе. Однако теперь и Болгария, и Польша обнаружили, что дальнейшая интеграция фактически может намеренно или неявно генерировать новые барьеры между государствами-членами Евросоюза.
Ядро, которое невозможно удержать
Еще более тревожны для будущего Европы те трещины, что возникли в его центре. Наиболее важные решения, одобренные в течение последних двух лет, были приняты фактически без участия Европейской комиссии или Европейского парламента. Европейский совет и президент больше присутствовали в коридорах власти, но главным образом в роли почтальонов, доставляя сообщения из одной европейской столицы в другую. По сути, Европейский центральный банк и даже Международный валютный фонд были более влиятельны, нежели любой из институтов в Брюсселе.
Германия была воспринята многими как ключевой игрок, но, как показывает исследование немецкого аналитика У. Гиро, она воспринимается скорее жертвой неправомерного поведения других государств, нежели лидером, навязывающим свою волю другим. Хотя правительство Ангелы Меркель неоднократно говорило о дальнейших шагах в направлении интеграции и политического союза, но важнейшие детали этих предложений до сих пор неизвестны. Что неудивительно, принимая во внимание текущие общественные настроения в Германии и предстоящие парламентские выборы. Недавний опрос общественного мнения в Германии показал, что 70 % немце не хотят создания «Соединенных Штатов Европы», при этом большинство из них также предпочитают, чтобы Германия вообще покинула еврозону. Другие институты немецкого государства, такие как Центральный банк или Конституционный суд, вообще не в восторге от дальнейшей интеграции, в отличие от Меркель и ее министров в составе нынешнего коалиционного правительства.
Вне всякого сомнения, немецкие мандаты являются проевропейскими, однако «Европа Германии» и «Европейский Союз» синонимами не являются. Чтобы справиться с кризисом, Берлин полагался на двустороннюю дипломатию, а не на общие европейские институты. Роль Европейского совета главным образом была сведена к озвучиванию клише, которое предлагает немецкое руководство. Кроме того, наибольшее беспокойство в Германии вызывает то, что нет ощущения как-то управлять соответствующим воздействием на страны-должники. Меркель говорит о «политическом союзе», однако на самом деле она хочет изъять экономику из национальной политики и закрепить основные решения в определенной последовательности. В результате ее основные предложения сводятся к более жестким правилам, аскетизму и введению санкций, нежели к гибкости и стимулам (хотя в последнее время ведутся разговоры о финансовых средствах для поддержания конкретных реформ).
Позиция Германии подкрепляется мнением таких небольших, но богатых государств, как Нидерланды, Финляндия и Австрия. Однако до сих пор они действовали больше как игроки с правом вето, чем как конструктивно мыслящие партнеры, способные предложить общеевропейский путь выхода из кризиса. Они также считают, что Германия слишком мягко относится к странам «коррумпированного Юга». Это не могло не разочаровать тех европейских лидеров, которые настаивали на политике, направленной на стимулирование экономического роста и ратующей за более щедрые финансовые взносы из таких богатых европейских государств, как Германия.
Франция традиционно считает себя европейским лидером, но, как показывает анализ французского исследователя Т. Кло, президент Франции Франсуа Олланд еще выскажет свое мнение относительно дальнейшего развития Европы и собственное видение будущей политической формы континента. Кажется, Олланд убежден, что ни одна реформа европейского договора в настоящее время не может быть решена без проведения пробного референдума во Франции, поэтому он так сопротивляется оказываемому давлению со стороны немцев. Напротив, президент выступает за то, что он называет intégration solidaire, утверждая, что дальнейший путь в еврозону и Европейский Союз должен быть постепенным процессом глубокой политической, экономической и социальной интеграции, а новые формы наднациональной солидарности (такие как евробонды) должны быть первоначально согласованы, а затем институционально изменены. Это полная противоположность видению Меркель, которая настаивает на институциональных изменениях до введения новых наднациональных форм солидарности.
Еще не столь давно Италия и Испания были в состоянии повлиять на ход европейской политики. Однако сегодня оба эти государства в результате финансового кризиса ослабли и не в состоянии эффективно аргументировать свою позицию. Обе страны кажутся разочарованными немецкой настойчивой политикой жесткой экономии, но они не могут противостоять Германии через баланс силовой политики (или «коалиции проигравших»), ибо им необходимо сотрудничество с немцами, чтобы выйти из кризиса. Таким образом, политика в центре еврозоны зашла в тупик.
Поиск приемлемого проекта
Гельмут Шмидт однажды сказал: «если у вас есть видéния, если вам кажется, — следует проконсультироваться с психиатром», и нынешние европейские лидеры в целом придерживаются его тезиса. Каждое европейское правительство в большей степени руководствуется прагматизмом, нежели идеологией. По мнению авторов, проблема заключается в том, что политика даже небольших, но последовательных шагов может работать только тогда, если она руководствуется определенным чувством направления. Картина, складывающаяся после исследования, проведенного экспертами Европейского совета по международным отношениям, показывает, что европейские лидеры все еще не потеряли направления, по которому они двигались в течение последних десятилетий. Эксперты предлагают несколько последовательных ответов для запутавшейся и нетерпеливой общественности. Представленное понятие «политический союз» зыбко и неопределенно. Индивидуальные решения по преодолению кризиса рассматриваются в качестве руководства для решения национальных проблем, а не для достижения какой-либо общеевропейской цели. Похоже, современным лидерам не хватает уверенности, смелости и воображения, чтобы направить Европейский Союз к каким-либо общим усилиям.
К сожалению, избежать более глубокого кризиса Европе не удастся. Рост в Европе требует не только жестких санкций, но и значительных стимулов.
Бремя урегулирования не могут взять на себя только государства-должники: страны-кредиторы тоже должны внести свою долю для корректировки. Разделительные линии в Европе могут быть преодолены, если новые программы сотрудничества будут открыты для всех государств, а не только для некоторых из них. Очевидно, требуется уважительное отношение к разнообразию и автономии отдельных государств — членов ЕС. Что также диктует подписание нового социального контракта между европейцами, а не просто еще одного межправительственного договора.
Эксперты попытались смотреть на Европу не с вершины европейской пирамиды, а с позиций всех европейских граждан, которые думают и голосуют, а выбранные ими представители пытаются оправдывать полученные мандаты. Это предполагает, что новому европейскому проекту необходимо будет сосредоточиться на проблемах, которые важны для обычных граждан, а не для элиты, работающей в «брюссельском пузыре». И это также допускает, что европейские лидеры должны пытаться создать структуру для всей Европы, а не только для еврозоны, показывая, как необходимый процесс интеграции в еврозоне может быть совместим с другими европейскими видениями единого рынка размером с континент, с наличием умиротворенных соседей и сильным европейским полюсом в многополярном мире. Такой вывод может не привести к исполнению «великой исторической мечты», но может вдохновить на принятие последовательных действий на пути к лучшему европейскому будущему.
Примечание
-
* The New Political Geography of Europe // URL://http://www.ecfr.eu/page/-/ECFR72_POLICY_REPORT_AW.pdf.
Европейский совет по международным отношениям – организация, основанная в 2007 г. известными представителями европейских политических элит, стремящимися к усилению роли Европы в мировой политике. ЕСМО проводит анализ по актуальным темам внешней политики и безопасности и является первой панъевропейской фабрикой мысли, имеющей офисы в семи столицах Европы – Варшаве, Берлине, Лондоне, Мадриде, Париже, Риме и Софии. - Власова Ксения Викторовна — кандидат исторических наук, научный сотрудник Института Европы РАН