Римские мозаики

Оговорюсь с самого начала, чтобы в дальнейшем избежать повторений. В минувшем году явно ощущался количественный (да и качественный тоже) спад в обычном потоке культурных мероприятий — конечно, в наиболее затратных из них, что явилось прямым следствием сокращения государственных дотаций в области культуры. В первую же очередь такая ситуация отразилась на художественных выставках, том самом секторе, который в предыдущие годы, забирая, естественно, самую солидную часть вложений, демонстрировал самый качественный досуг в столице. Выставки ведь везде и всегда — очень даже затратные мероприятия.

Сокращения финансирования коснулись и такого — центрального для Рима — события, как Римский международный кинофестиваль. Правда, составления программы это не затронуло: сюда и до прошлого года попадали фильмы далеко не самого высшего разряда (всё же наиболее известные фестивали проходят в Европе до ноября, когда начинает работу Римский киносмотр, да и престиж, по крайней мере, Каннского и Венецианского фестивалей, реально выше). Ограниченность средств, выделяемых из городского бюджета, в первую очередь сказалась на составе почётных гостей: среди них на сей раз была лишь одна «звезда» первой величины — Скарлетт Йохансон. Однако в минувшем году в программе явно был один безоговорочный «фаворит» (беру слово в кавычки, поскольку последний фильм выдающегося отечественного мастера, Алексея Германа-старшего «Трудно быть богом», был показан вне всяких конкурсов: это была его мировая премьера, как того и хотел покойный режиссёр). Президент фестиваля перед показом зачитал своего рода предисловие, присланное Умберто Эко; итоги подвели сын и жена Германа, входившие в состав представительной российской делегации во главе с министром культуры. Фильм, оставивший неизгладимое впечатление, по -моему, можно с полным основанием считать самым выдающимся культурным событием прошедшего года. 

Начинаю по привычке с выставок, уж извините.

«Сезанн и итальянские художники ХХ века» — так называлась выставка, открывшаяся 5 октября (и работавшая до 2 февраля 2014-го) в залах Викторианского комплекса на центральной площади города. Экспонировались 21 работа Сезанна «в окружении» полотен двадцати двух итальянских художников: прекрасная возможность воочию убедиться в масштабе и глубине влияния французского мастера на итальянское искусство ХХ века.

Первым, кто познакомил итальянских художников, искусствоведов и критиков с творчеством Сезанна, был журналист и арткритик Арденьо Софитти, в 1908 году опубликовавший статью о его творчестве. Сами же картины Сезанна итальянцы смогли увидеть на первой выставке французских импрессионистов, проходившей во Флоренции в 1910 году, вслед за этим в 1914 -м году в Рим привезли 12 пейзажей французского художника, а в 1920 -м состоялась и первая персональная выставка Сезанна в Италии (на Венецианской биеннале экспонировались 28 его полотен).

Очень скоро это возымело далеко идущие последствия: творчество французского мастера оказало влияние на целую плеяду итальянских живописцев на протяжении 1910–1930-х и даже послевоенных годов. Кто только не обретал опору, вдохновение, источник новых идей в тех принципах искусства, которые разрабатывал и отражал в своей живописи этот удивительный художник: Джорджо Моранди и Умберто Боччони (свернувший под влиянием Сезанна с проторенных троп футуризма ещё в годы Первой мировой войны), Карло Карра (отказавшийся от своих метафизических концепций в 20-х годах) и Джино Северини, заинтересовавшийся Сезанном после увлечения импрессионизмом; на Марио Серони решительно повлияла ранняя романтическая живопись французского художника, его влияние испытали на себе Марио Донги, Фаусто Пиранделло и ряд других известных итальянских мастеров первой половины ХХ века.

Первым серьёзным коллекционером, начавшим собирать полотна Сезанна, был один из крупнейших торговцев произведениями искусства Амбруаз Воллар, скупивший зараз большинство (числом 150) работ неизвестного в ту пору художника и в 1895 году организовавший его первую персональную выставку в Париже.

Оказавший столь значительное влияние на многих своих современников в разных странах, Сезанн изначально считал себя учеником одного из классиков импрессионизма Камиля Писсарро (который, кстати, активно покровительствовал начинающему мастеру в первые годы его твор-
чества).

Портреты, пейзажи, натюрморты, обнажённая натура — полотна были сгруппированы согласно этим сюжетам в нескольких залах Викторианского комплекса, а в отдельных витринах размещены десятки «иллюстративно-справочных» материалов: книги, газеты, журналы, афиши, отразившие самые разнообразные стороны полиграфии, имевшей отношение к творчеству Сезанна и многообразию его влияния на современное итальянское искусство.

С постимпрессионистом Сезанном соседствовала — практически в те же последние месяцы года (с 23 октября до 23-го февраля следующего года) — прекрасная экспозиция старших его современников-импрессионистов, привезённая в Рим из Национальной галереи искусства в Вашингтоне. Разместили её в выставочных помещениях так называемого Алтаря мира, что на набережной Тибра. Знаменательно, что полотна впервые покинули вашингтонский музей — специально для выставки в Риме: это их единственная «остановка» в Европе.

Картины, общим числом 68, как и в Викторианском комплексе, были разнесены по сюжетам: отдельно пейзажи, отдельно портреты (причём здесь они подразделялись на мужские и женские), отдельно натюрморты, отдельно жанровые сцены и городские «зарисовки». Кроме того, здесь их развесили в хронологическом порядке: от живописи Э. Будена, предшественника импрессионизма, до картин Боннара и Вюйара, последних выразителей эстетики импрессионизма, чьё творчество завершилось уже в конце 30-х — начале 40-х годов ХХ века. Представленная работами всех знаменитых представителей течения, экспозиция (а ведь увидели римляне только часть — пусть и очень существенную — коллекции импрессионистов Вашингтонской Национальной галереи) напомнила о высочайшем уровне этого заокеанского музейного учреждения. Кстати, наиболее ценную часть его коллекций составляют проданные в сталинскую эпоху шедевры Эрмитажа, приобретённые основателем галереи, финансовым магнатом Э. Мэллоном.

Не прошло и месяца со дня открытия выставки Сезанна, как 14 ноября состоялась презентация не менее значимой экспозиции — уже успевшей к тому времени побывать в Париже и Милане, — посвящённой творчеству ведущих живописцев начала XX века, объединённых устроителями под единственным объединявших их «моментом» — местом проживания.  Экспонировались работы Модильяни, Сутина, Утрилло и других обитателей парижского Монмартра (получивших в истории современного искусства прозвище «проклятых») из собрания выдающегося коллекционера Йонаса Неттера (Jonas Netter), первым разглядевшем в безвестных (главным образом молодых) авторах будущих властителей художественных вкусов и аукционов. Более ста работ Модильяни, Сутина, Утрилло, Дерена, Сьюзен Валадон, Кислинга и остальных «проклятых» разместились в залах небольшого, но престижного и удачнейшим образом расположенного музейного здания, принадлежащего фонду «Рома музео» на центральной магистрали города Виа дель Корсо. Модильяни был представлен девятью живописными полотнами (почти все — портреты его близких друзей и знакомых, включая такие известные, как «Портрет Сутина», «Портрет Зборовского» или «Портрет Эльвиры с белым воротником») и пятью акварелями; Морис Утрилло — шестнадцатью пейзажами (в основном городскими); но мне показалось, что буквальным откровением для римлян явились девятнадцать работ Хаима Сутина: в таком объёме его здесь никогда ещё не видели. Впрочем, в определённой мере это справедливо и в отношении работ других художников (кроме, естественно, соотечественника Модильяни). Лично мне как-то по-новому открылся Утрилло (учитывая, что в коллекции Пушкинского музея его работ, если не ошибаюсь, всего две), и чрезвычайно интересно оказалось впервые увидеть представительный набор картин его матери Сьюзен Валадон (первой женщины, принятой во французский Союз художников, натурщицы и музы Тулуз-Лотрека, Ренуара, Дега и др.). Одним словом, уникальная возможность увидеть в Риме большинство из тех живописцев, кто обитал на чердаках и мансардах Монмартра в первые два десятилетия минувшего века и чьи имена накрепко вписаны в историю европейской живописи.

И опять в октябре (точнее, 12-го числа) состоялась презентация интереснейшей выставки, посвящённой, с одной стороны, конкретно и «точечно» — древнеегипетской царице Клеопатре, но вместе с тем экспозиция была выстроена таким образом, чтобы возможно шире осветить влияние египетской культуры, обычаев и образа жизни на древнеримское общество. Два года, проведённые Клеопатрой в Риме в качестве гостьи (а по сути, любовницы) Юлия Цезаря, в результате вызвали к жизни повальную «египтоманию», о чём и свидетельствовали многочисленные экспонаты, прибывшие из музеев Асуана, Вены, Парижа, Лондона, Вены и ряда итальянских городов. Начиная с изображений самой царицы (от скульптурных её изображений до профилей Клеопатры на монетах и ювелирных изделиях) и заканчивая стилизованными монументальными портретами римских правителей в виде и облачении египетских фараонов. А уж о предметах быта, женской одежде, причёсках, косметике и говорить не приходится — всё ещё долго носило явный отпечаток египетского влияния (один лишь золотой женский браслет в виде змеи — с явной отсылкой к способу, которым умертвила себя Клеопатра, — чего стоит!). Так или иначе её роль в истории трудно переоценить, к тому же она стала, по сути, первой в истории женщиной в роли «звёздного» персонажа, чьей сильной стороной была не столько физическая или сексуальная привлекательность, а выдающиеся интеллектуальные способности, обаяние, умение общаться и найти подход к любому собеседнику — именно таков «портрет» египетской правительницы, дошедший до нас в описаниях Плутарха, попутно отмечавшего необыкновенное звучание её голоса, которое покоряло любого, кто удостаивался общения с ней. Экспозицию из двух сотен предметов из музеев Парижа, Лондона, Вены, Асуана, Нью-Йорка, Рима, Неаполя и других итальянских городов разместили в так называемом «Дворике Браманте» — здании бывшего монастыря, переоборудованном под выставочное пространство, внутри которого и находится этот удивительно гармоничный внутренний дворик — один из шедевров неповторимого мастера римского барокко Донато Браманте.

Так сложилось либо заранее было вписано в календарь выставочных мероприятий года, что буквально в те же сроки в залах так называемых «Скудерий» (т.е. бывших папских конюшен) на Квиринальском холме, что напротив Президентского дворца, проходила выставка, хронологически привязанная почти к тому же времени — эпохе правления первого римского императора Октавиана Августа, победителя Клеопатры (открылась 18-го октября). Экспозиция была приурочена к 2000-летию со дня его смерти. Экспонаты попали сюда в основном из тех же музеев, что и на выставку Клеопатры: из Лувра, Британского и Метрополитен музеев, а ещё — из Будапешта, Копенгагена, Кёльна, Афин, Коринфа, Севильи, Кордовы, из Неаполитанского археологического, римских Капитолийских и Ватиканских музеев. Да и количество экспонатов определялось примерно той же цифрой. Посетителей встречали две хорошо сохранившихся статуи Августа в полный рост (благо их осталось их в мире значительно больше, чем изображений Клеопатры) — самые знаменитые и к тому же впервые с незапамятных времён вновь оказавшиеся вместе в Риме: Август из Прима Порта (имеющая портретное сходство) и скульптура, изображающая его в облачении и позе Зевса-Юпитера (из музея города Арля). Обе статуи происхождением из первого века, так же как и целый ряд статуй и бюстов лиц из ближайшего окружения императора или его ближайших родственников — жены Ливии, дочери Юлии, зятя Марка Агриппы, племянника Марцелла (особо привлёк моё внимание, ведь в городе неплохо сохранился театр его имени — подарок щедрого дядюшки) в виде Аполлона,  крупнейшего римского олигарха Мецената, двоюродного деда Юлия Цезаря, в своё время усыновившего юного Октавиана, а также главных врагов — Гнея Помпея и Марка Антония. Что ж, такое множество изображений вполне понятно — Август правил невообразимо долго для той эпохи (целых 41 год!) и к тому же, что немаловажно, как никто, покровительствовал искусству в конкретных лицах его мастеров; вот и «заработал» возможность потомкам судить о себе и своём времени, как никто другой. В витринах масса предметов прикладного и ювелирного искусства, из которых, несомненно, выделялся серебряный столовый сервиз и камеи с изображением Августа и Ливии, в том числе знаменитая «чёрная камея» из Британского музея (найденные, кстати, в засыпанных пеплом Помпеях). А ещё стекло, керамика, дерево, металл, одежда, мебель...

В залах второго этажа разместили скульптурные изображения греко-римских богов, и не только времени правления самого Августа: ведь его эпоха, названная современниками «золотым веком», возродила во многом уже сходившее на нет обращение к образцам классического греческого искусства. Центральное место здесь занимали, естественно, древнегреческие подлинники пятого века до нашей эры: так, из Лувра привезли восхитительную Афродиту, а из Копенгагена — недостающие части скульптурной группы Ниобеи с детьми, впервые соединив их с центральным элементом, экспонируемым в римском Палаццо Массимо. В последнем зале две стены заняло огромное мраморное панно, составленное из сохранившихся частей, привезённых на выставку из музеев Испании и Венгрии: изображает оно эпизоды морского сражения при Акции, у берегов Греции в 31 -м году до н.э., между флотами Октавиана Августа и Марка Антония с Клеопатрой, из которого Август вышел новым властителем Рима. Панно было смонтировано на стене одного из общественных зданий близ Неаполя вскоре после смерти императора. Честно говоря, столь обширной и подробной экспозиции, представляющей прекрасную возможность не торопясь окунуться, как говорится, с головой в античную эпоху (да ещё времён её расцвета) я тут не припомню.

И снова о живописи, и вновь о прекрасной: о международной, монографической и ретроспективной — короче, о Тициане.

За последние годы римляне имели замечательную возможность периодически знакомиться с ретроспективами творчества лучших художников венецианской школы живописи — школы, которая наряду с тоскано-умбрийской составила славу итальянского искусства эпохи Возрождения. Так, прошли выставки Антонелло да Мессины, Джованни Беллини, Лоренцо Лотто, Тинторретто. И вот наконец заключительная — Тициан. Когда и куда ещё привезут и покажут столько его полотен сразу? А их было 67 (!), дающих к тому же на редкость полное представление о всех периодах, сюжетах и художественных особенностях его творчества. Равновеликий во всех жанрах, к которым он «руку приложил»: сакральная живопись, картины на светские, главным образом античные, темы и портретная живопись. Тициан к тому же жил долго (более 80-ти лет, точная дата его рождения до сих пор не установлена), написал много, творческая энергия и мастерство не оставляли его до конца дней, картины заказывали из многих городов и стран, среди заказчиков числились римские папы и испанские короли, и по этой причине полотна мастера разбросаны по всему миру. Римская выставка, по -моему, стала самым дорогим мероприятием (в своей сфере) года в городе, и это невзирая на кризис — ведь столичный муниципалитет в начале 2014 года оказался на грани финансового банкротства и был спасён специальным траншем из федерального бюджета. Как такое произошло, куда уплыли коммунальные средства, мы вряд ли узнаем, но в том, что часть из них пошла на благое дело, нет никаких сомнений (убедительное свидетельство тому — выставка Тициана). Итак, в залах всё тех же «Скудерий» (самого престижного выставочного комплекса в Риме) с марта по июнь можно было любоваться портретами, написанными в самые разные годы, для самых разных заказчиков, с самыми разными целями и сюжетами, но всегда — высочайшего качества. Судите сами: «Флора» (из флорентийской галереи Уффици), «Красавица» и «Концерт» (из флорентийского же Дворца Питти,  знаменитый «Автопортрет» и «Портрет Карла V с собакой» (из мадридского Прадо), «Даная» и потрясающий по глубине проникновения в сущность человеческого характера «Портрет папы Павла III» (из неаполитанской галереи Каподимонте). Сакральные сюжеты — произведения, также прибывшие из разных стран: начиная от ранних  (к примеру, «Мадонна во славе, с младенцем Иисусом, святыми Франциском и Алвесом» из музея Цивицо в Анконе) и вплоть до поздних шедевров, таких как «Положение во гроб» (Прадо, Мадрид), «Благовещение» (из церкви Сан Сальвадор в Венеции) или «Распятие» из Эскориала. А еще — «Три грации», «Любовь земная и Любовь небесная» (из Галереи Боргезе в Риме), «Аллегория Благоразумия» из Лондонской Национальной галереи, и т. д. и т. п. — по сути, весь творческий путь венецианского гения, длившийся на протяжении более шести с половиной десятилетий, более, чем адекватно отразила римская ретроспектива, посетить которую можно было с 5 марта по 16-е июня.

Теперь о современном искусстве. Тут я бы выделил следующие главные события. 11 октября во Дворце выставок (Palazzo Esposizione) стартовала ретроспективная экспозиция итальянских и зарубежных художников, работавших в Риме в 70-х годах ХХ века. То было десятилетие повышенной социальной и художественной активности в стране. В национальном визуальном искусстве — это период появления и расцвета таких известных течений, как «арте повера» (Arte Povera), «трансавангард», местные разновидности минимализма и концептуализма, аналитическое искусство и т. д., лучшие образцы которых и были представлены во Дворце выставок. В списке авторов экспонированных работ — имена первого ряда: итальянцы Бурри, Де Кирико, Кукки, Онтани. Среди иностранцев, работавших и выставлявшихся в те годы в Риме, — тоже известные имена: основоположник «флюксуса» в Германии Йозеф Бойс (Joseph Beuys), Сол Ле Витт (Sol Le Witt) — одна из ключевых фигур американского концептуализма и минимализма, Франческа Вудман (Francesca Woodman) — восходившая звезда американского фотоискусства, учившаяся в Риме в середине десятилетия, и многие другие: более 80-ти имён, почти полтораста работ — живопись, фото, инсталляции, скульптура. Одним словом, кого интересовало, тот своё вполне получил.

А через три дня в залах Национальной галереи современного искусства открылась выставка Марселя Дюшана, французско-американского классика авангардного искусства, художника, скульптора и теоретика искусства, стоявшего у истоков дадаизма и сюрреализма. Так был отмечен столетний юбилей его знаменитого объекта «Велосипедное колесо»). В общей сложности экспонировалось четырнадцать подобных «готовых вещей» Дюшана в окружении нескольких десятков работ его итальянских последователей: в середине 60-х годов ХХ века две выставки Дюшана в Милане и Риме произвели сильнейшее впечатление на поколение молодых итальянских художников и скульпторов. Неудивительно поэтому, что те из них, в чьём творчестве чувствительно отразились «уроки» французского мэтра, и были представлены на фоне Дюшана — Энрико Бай (Enrico Baj), Джанфранко Барукелло (Gianfranco Baruchello), Серджо Данджело (Sergio Dangelo) и Лука Пателла (Luca Patella). Дюшан, он и есть Дюшан (к тому же, между прочим, он — особенно в последние годы жизни — от искусства отошёл и занимался в первую очередь, как ни странно, шахматным спортом (имел даже звание международного гроссмейстера, играл за команду Франции), но меня лично привлекли работы Пателлы, которого можно с полным основанием назвать «крёстным отцом» итальянского концептуализма: особенно явственно на примере его «объектов» становилось очевидно, какое расстояние преодолело авангардное искусство с тех пор, как скончался маэстро Дюшан (в 1968 году), и в каких непохожих, разнообразных и неожиданных направлениях оно эволюционировало.

В октябре же состоялись презентации ещё двух интересных проектов в сфере визуального искусства второй половины ХХ века. Сначала 8-го числа (в залах Музея современного искусства MACRO) открылся XII международный фестиваль фотографии, на котором, как обычно, особое внимание уделили работам молодых авторов из разных стран.

И ещё одна монографическая экспозиция, также посвящённая автору, который еще при жизни превратился в образец для подражания, проходила во Дворце выставок с 6 марта по 21 июля. Хельмут Ньютон, прославленный немецкий и австралийский фотограф и фотохудожник ХХ века, работал в области высокой моды и получил особую известность своими обнажёнными моделями. В залах Дворца выставок экспонировались 200 фотографий, специально отобранных вдовой мастера для римского проекта из трёх его знаменитых альбомов (1976, 1979 и 1981 годов), давших также название и самой выставке в целом: «White Women/ Sleepless Nights/ Big Nudes». На протяжении десятилетий сотрудничая с ведущими глянцевыми и модными журналами — от «Плейбоя» до «Вога», Ньютон тем не менее включал в свои альбомы и работы, не имевшие отношения к этой тематике и выполненные совсем в иной стилистике, представление о которых дают хотя бы такие — не попавшие на обложки модных изданий — фото, как портреты Энди Уорхола и Настасьи Кински.

Ну, и наконец, про выставку, которая в минувшем году на меня лично произвела самое сильное впечатление: первая монографическая экспозиция в стране, посвящённая творчеству главного римского художника эпохи кватроченто — Антоньяцо Романо. Живописец номер один в Риме, признанный глава столичных мастеров второй половины XV века, награждённый титулом  «Pictor Urbis» («Художник Города»), первый президент римской Академии (иными словами, объединения, своего рода «профсоюза») художников. Он усвоил уроки мастерства Пьеро делла Франчески, Доменико Гирландайо, Беноццо Гоццоли, был современником Перуджино и Мелоццо да Форли, с которыми неоднократно работал над совместными проектами. И хотя ему далековато до того же «божественного» Тициана — слава его не распространялась дальше Рима и городов столичной области, — Антоньяцо Романо прочно вписал своё имя в историю живописи эпохи Возрождения. На выставке в Палаццо Барберини (в залах, выделенных под выставочные мероприятия, на территории главной городской художественной галереи) были представлены почти пятьдесят работ мастера — монументальная живопись, иконы («Pictor Urbis» активно разрабатывал традиции византийской живописи), картины — из интерьеров многочисленных столичных и областных церквей и дворцов, когда-то принадлежавших ведущим феодальным семействам Рима и Лацио. Среди лучших творений Антоньяцо Романо в экспозиции отмечу, в первую очередь, поразительные росписи (в сохранившихся фрагментах) из часовни св. Екатерины римского монастыря при церкви Санта-Мария-сопра-Минерва (в одном из помещений которого, между прочим, в 1633 году святая инквизиция заставила Галилео Галилея признать кое-какие свои ошибки); целый ряд проникновенных изображений Богоматери, в которых художник на равных соперничает с аналогичными по жанру работами своих более известных современников Перуджино и Джованни Беллини, а также поздний шедевр мастера — «Благовещение» из той же церкви «над Минервой». Открывшись в последний день всё того же октября, выставка закрылась через три месяца и предоставила прекрасную возможность оценить уровень и наполненность художественной жизни города в период, предшествовавший расцвету в нём искусств в последовавшие десятилетия Высокого Возрождения.

Главные массовые культурные акции в Риме, как обычно, разворачиваются летом. Не стал исключением и летне-осенний сезон 13-го года. С той же интенсивностью показывали кино на почти двух десятках площадок (в основном открытых) — упор, естественно, всегда делается на проведении Римского международного кинофестиваля в залах «Аудиториума». На не меньшем количестве территорий  звучала музыка всех жанров (чаще — в парках, что и понятно: лето в Риме, как правило, удушающе жаркое). Из главных событий ограничусь упоминанием летнего сезона городского Оперного театра, который уже восьмое десятилетие проводится под открытым небом на территории монументальных руин Терм Каракаллы, сохранившихся с III века н.э. С 10 июня по 10-е августа при свете звёзд там звучала музыка Пёрселла (опера «Дидона и Эней»), Масканьи («Сельская честь»), Нино Рота (балет «Земля и небо» в постановке и декорациях главного балетмейстера Micha van Hoecke), Пуччини («Тоска»), Бизе (вечер балета памяти Ролана Пети, одного из признанных классиков современного балета, с участием «примы» парижского Театра оперы и балета Eleonora Abbagnatо), Энио Мориконе (авторский концерт всемирно известного, старейшего итальянского композитора), и, кроме того, два вечера были посвящены музыке Джузеппе Верди (в связи с 200-летием со дня рождения композитора). До и после того, в здании Театра на площади Беньямино Джильи, можно было услышать и увидеть: оперы «Нос» (на музыку Шостаковича) в постановке Петера Штайна, «Двое Фоскари» и «Навуходоносор» Верди (в обеих постановках у пульта стоял Рикардо Мути), «Турандот» Пуччини (под управлением одного из ведущих мировых дирижеров, Пинхаса Штейнберга), «Дон Паскуале» Доницетти, «Самсон и Далила» на музыку Сен-Санса и одна из ранних и редко исполняемых опер Рихарда Вагнера «Риенцо, последний трибун». Список балетных спектаклей сотоял из «Жизели» Адана, «Коппелии» Делиба (хореография Ролана Пети), «Дон Кихота» Минкуса (в возобновлённой Михаилом Мессерером постановке Петипа и Горского), «Сильфиды» датского композитора Хермана фон Левенскольда, «Щелкунчика» Чайковского (в исполнении учащихся театральной балетной школы) и трёх одноактных спектаклей (объединённых в одну композицию) на музыку Шопена, Филиппа Гласса, одного из наиболее влиятельных композиторов современности, и Луиса Бакалов (автора саундтреков к таким культовым кинолентам последних лет, как «Убить Билла» или «Джанго освобождённый»).

Драматический театр, как и в прошлые сезоны, я посещал почти исключительно ради того, чтобы увидеть шекспировский репертуар разных итальянских театров, который они ежегодно представляют на сцене римского театра «Глобус» (в парке Боргезе), Местный — это точная копия лондонского подлинника, даже построен он тоже из дубовых досок (на что, кстати, ушло всего три месяца 2003-го года) и вмещает, соответственно, 3200 зрителей. И здесь тоже в партере нет кресел — зрители сидят прямо на полу или стоят перед сценой.

Итак, в 2013 -м (с 10 июля до 22 сентября) были показаны: «Ромео и Джульетта», «Сон в летнюю ночь», «Ричард III», «Король Лир», а также балет по «Ромео и Джульетте». Постановщиком драматического спектакля «Ромео и Джульетта» выступил создатель и руководитель театра, известный римский театральный, телевизионный режиссер и киноактёр Джиджи Проетти (GigI Proietti), а для режиссёра Даниэле Сальво (Daniele Salvo), ученика ведущего театрального режиссёра Италии Луки Ронкони, постановка «Короля Лира» стала уже седьмым по счёту обращением к творчеству Шекспира.

Вновь обращаясь к музыке, которая в избытке звучит в столице каждый год, замечу, что лёгкие жанры на сей раз были представлены достаточно коротким списком мировых знаменитостей. Могу упомянуть суперзвезду американской музыки, пианиста и композитора, автора сотен шлягеров Берта Бакарака (играл в «Аудиториуме», главном концертном комплексе города, 25 июня) и известного джазового пианиста, тоже американца, Брэда Мелдау: дал один концерт там же, в «Аудиториуме», 25 ноября; в том же помещении хорошо известный в Европе гитарист, певец и композитор югославского происхождения (автор музыки ко многим фильмам, в том числе Э. Кустурицы) Горан Брегович играл 29 июня со своим оркестром, а спустя месяц в «Аудиториуме» же выступила всемирно знаменитая американская супергруппа «Кросби, Стилз и Нэш».

А теперь, как всегда, о русском «присутствии» в панораме культурных событий столицы в 2013 году. Перечисляю, придерживаясь их, т.е. событий, хронологии (правда, на сей раз в списке — только то, что увидел и услышал сам): 12 января в «Аудиториуме» Геннадий Рождественский дирижировал оркестром римского Оперного театра: исполнялись Первая и Пятнадцатая симфонии Шостаковича, а в помещении самого театра с 27 января по 3 февраля (как я уже упоминал) также звучала музыка великого русского композитора — показывали его оперу «Нос» в постановке неповторимого Петера Штайна. Вряд ли преувеличу, если попутно замечу, что это событие стало «гвоздём» всего оперного сезона. Музыка Игоря Стравинского звучала в Риме в весенние месяцы в зале римской Консерватории: так, 19 марта Лондонский филармонический оркестр (под управлением одного из крупнейших современных музыкантов Пекка Салонена, кстати, первого и единственного дирижёра, удостоенного в Италии престижнейшей премии Академии Киджи) играл музыку к балету «Весна священная», затем 28 апреля камерный ансамбль и солисты Консерватории исполнили его камерную оперу «История солдата», а 19 мая солисты той же Консерватории Vincenzo и Francesco De Stefano — переложение «Весны священной» для двух фортепьяно. И ещё раз я посетил Консерваторию 24 марта, чтобы послушать Дмитрия Ситковецкого, который играл собственное переложение для струнных «Вариаций Гольдберга» Баха, одновременно дирижируя ансамблем.

Необычный литературный проект, рассчитанный на продолжение в 2014 -м, был «запущен» кураторами «Аудиториума» в октябре. Именуется он знакомым названием из мира кино: «Из России с любовью», а посвящён классической русской литературе. Ежемесячно специально приглашённые артисты читают отрывки из наиболее знаковых произведений русских писателей XIX–XX веков, с комментариями ведущих итальянских филологов-русистов (так, в минувшем году — 29 октября, 25 ноября и 16 декабря — успели прочесть из «Евгения Онегина», «Мёртвых душ» и «Преступления и наказания»). Ещё одно литературное событие состоялось 21 октября в Центре российской науки и культуры и было посвящено 100-летию публикации выдающегося труда русского публициста и историка Павла Муратова «Образы Италии». В конференции, в присутствии дочери писателя Ксении Муратовой, участвовали историки, филологи и искусствоведы из России, Италии, Франции, Швейцарии.

Здесь я вполне мог бы поставить точку, если бы не одна поездка в окрестности Рима, а вернее, то, что я увидел в городке Бассано Романо, что в провинции Витербо, где проживает чуть больше  пяти тысяч жителей. Возник он в незапамятные времена: возможно даже, его основали этруски. В начале XVI века здесь главенствовал семейный клан Джустиниани, глава которого, князь Винченцо, предположительно в 1516 году купил у великого мастера Возрождения Микеланджело Буонаротти забракованную автором, но почти законченную

скульптуру «Христос Искупитель». Тем более что тот вряд ли отдал её задорого. К тому же и средства у князя водились немалые — семейство владело в округе едва ли не подавляющей частью земли. Но суть не в этом, а в том, что Микеланджело забраковал почти готовое произведение по той причине, что в мраморе, а именно на лице скульптуры, неожиданно ярко проявился скрытый до последнего недостаток — по ходу заключительной обработки поверхности на ней начали проступать тёмные, почти чёрные прожилки. Мастеру ничего другого не оставалось, как начать всё заново, благо что нашёлся покупатель, а новое произведение, почти в точности соответствовавшее первому, было сдано заказчику в 1519 году и украшает поныне римскую церковь Санта-Мария-сопра-Минерва, что стоит на задах Пантеона в самом центре города. О забракованной же Микеланджело статуе я, признаться, и понятия не имел, пока не увидел её в церкви при монастыре святого Викентия в этом самом Бассано Романо. Впечатление было просто незабываемое: видишь давно и хорошо знакомое великое произведение искусства, но совсем в другом месте, и первые мгновения даже оторопь берёт: не подделка ли? Однако нет — несколько лет назад специальная комиссия из представителей Министерства культуры и искусствоведов подтвердила авторство Микеланджело (хотя доделывал статую совсем другой скульптор), так что любой ценитель имеет возможность отъехать от Рима и сравнить, тем более что издалека глаз непрофессионала вряд ли способен выявить отличия между шедеврами-«близнецами».

Ну, вот теперь, кажется, можно ставить точку. До следующего раза.

Рим, март 2014 

© Текст: Александр Сергиевский