Реквием по мечте

Как тоталитарная власть покупает преданность и любовь, лишая людей свободы? Как люди соглашаются обменять ее на заманчивые обещания?

В 1941 году Эрих Фромм опубликовал свою знаменитую книгу «Бегство от свободы».

В ней он писал, что результатом сочетания цинизма и наивности современного человека становится боязнь принятия самостоятельных решений, что потеря собственной сущности влечет за собой конформизм: человек может быть уверен в себе лишь в том случае, если живет в соответствии с ожиданиями других, стремясь уйти в подчинение, чтобы спастись от неуверенности, даже ценой свободы. Фромм говорил о стремлении тоталитарной власти полностью овладеть человеком, превратить его в беспомощный объект своей воли, стать его абсолютным повелителем. Средства для этой цели – унижение и порабощение.

Однако, лишившийся свободы должен испытывать при этом благодарность и радость мечты о прекрасном будущем. Как же именно, отнимая свободу, подарить человеку радость и мечту?

Один из ответов на эти вопросы может дать прогулка по пляжу немецкого острова Рюген. С одной стороны от тебя студеная Балтика, с другой – ледяная монотонность монструозного шестиэтажного строения длиною в четыре километра.

В тридцатые годы новая власть строила здесь, в городке Прора, крупнейший в мире пансионат, настоящую оздоровительную машину, которая должна была пропускать через себя еженедельно по 20 000 счастливых курортников.

Гигантская надмирная сущность нечеловеческого масштаба до сих поражает и завораживает. Рюгенский Колосс стал символом соблазна невероятных обещаний нового режима, реализацией мечты маленького человека о красивой жизни, воплощением пропаганды, подлинным курортом XX века, который и сам стал веком пропаганды – не правды и не лжи, а иной, ускользающей реальности, в которой стерты границы между добром и злом, а мир становится прост и понятен.

Сразу после прихода к власти, национал-социалисты стали осуществлять свою программу тотального контроля не только над умами – надо было завоевать и сердца. Только в песне сердцу не хочется покоя, в жизни же от хорошего отдыха не отказываются.

Еще недавно Эрнст Буш пел для рабочих «Песню Единого Фронта», знакомую и каждому, кто жил в Советском Союзе:

Марш левой — два, три!
Марш левой — два, три!
Встань в ряды, товарищ, к нам,—
ты войдешь в наш Единый рабочий фронт,
потому что рабочий ты сам!

Но очень скоро слушатели Буша вошли в совсем другой рабочий фронт - 2 мая 1933 года были разогнаны профсоюзы, и через неделю на их месте возник Немецкий трудовой фронт (Deutsche Arbeitsfront, DAF), к которому перешло все имущество профсоюзов.

Возникла самая крупная и самая богатая организация Третьего Рейха. Главой ее стал Роберт Лей, подчинявшийся напрямую Гитлеру. На одном из заводских митингов Лей говорил: «Время, когда каждый мог выбрать, что ему делать, а что нет, ушло в прошлое. Либеральные взгляды нам не интересны». По его словам, традиционные профсоюзы разъединяли трудящихся, противопоставляли хозяина и работника; цель же нового национал-социалистического профсоюза - объединять, быть отцом, учителем и лучшим другом всех трудящихся, заботиться о каждом, дарить людям силу и радость. Лей выражался четко: «Сила через радость! Это кратчайшая формула, которой я могу выразить мечту национал-социализма».

Мечта осуществилась в ноябре 1933 года, когда в рамках Трудового фронта была создана организация «Сила через радость» (Kraft durch Freude, KdF).

В KdF подсчитали, что в течение года средний немецкий работник трудится 2100 часов, 2920 часов спит и 3740 часов отдыхает. Правильной организацией досуга и культурного отдыха и должна была заняться KdF. Цель была знакомой – создание нового человека и новой бесклассовой народной общности – Volksgemeinshaft c правильным взглядом на мир – Weltanschauung. А для этого требовалась «диктатура воспитания» - Erziehungsdiktatur, предполагавшая «тотальную заботу» - totale Betreuung. Для объединения хозяина и работника, работника труда умственного и физического, был тоже придуман свой термин - Arbeiter der Stirn und der Faust (буквально, работники «лба и кулака»).

Социальная революция воплощалась на уровне языка. Слова меняли свое значение, даже взятый из электротехники невинный термин «аншлюс» (присоединение) пригодился при аннексии Австрии. Все стало великим и грандиозным, а самого национального лидера фельдмаршал Кейтель назвал «Величайшим полководцем всех времен» (Größter Feldherr aller Zeiten).

Но язык языком, а достижения реального национал-социализма были не самыми убедительными - после 1933 года продолжительность рабочей недели постоянно росла, рабочие нередко бастовали - в 1936 было 179 забастовок. С 1935 года все работающие обязаны были иметь трудовую книжку, с того же года каждому молодому мужчине предписывалось отработать на государство шесть месяцев в году. В 1937 реальная зарплата была все еще ниже, чем в 1932. Были введены четырехлетние планы развития народного хозяйства.

Война представлялась неизбежной и объявлялась высшей доблестью. Зато в будущем, после победоносной войны, была обещана эра всеобщего благоденствия, заботы о детях и ветеранах, эра радостного труда и массового туризма. И Лей принялся воплощать это будущее, торопя его приход, соблазняя словами и делами.

Заботу об организации труда взял на себя отдел KdF, названный «Красота труда» (Amt fuer Schoenheit der Arbeit). Публиковались брошюры с указаниями, как лучше организовать рабочие столовые, библиотеки и туалеты; для рабочих было построено 12 000 спортплощадок и 200 бассейнов. Оплачивалось это все работодателями. Лучшим фирмам присваивали звание «Образцового национал-социалистического предприятия».

И все же главной целью оставалась правильная организация тех самых 3740 часов отдыха. За эти часы и надо былo завладеть мыслями, стереть случайные черты, поставить каждого в общий строй, дабы почувствовал счастье, что он этой силы частица, что общие даже слезы из глаз.

Лев Шестов писал: «Ничто не приносит миру столько вражды, самой ожесточенной, сколько идея единства». Но в этом и состоит цель подобных режимов, они не выживают без вражды и тотального контроля, в том числе и над тем, как подданные отдыхают, и что почитывают. Шестов был запрещен, как и другие сомнительные авторы, не только советские – Леонов, Ильф и Петров, Эренбург - но и Бокаччо с Мопассаном и Хемингуэем.

В программах KdF приняла участие четверть населения страны. Главный упор делался на однодневные походы и короткие поездки по Германии.

Одну из таких увеселительных поездок с горечью и иронией описывает Набоков в рассказе «Облако, озеро, башня». Обязательное совместное распевание бодрых песен по выданным текстам, совместная трапеза, коллективные игры, восхищение по указке, плановое удовольствие от «мероприятий» - все это вызывает отвращение героя, даже имя которого весьма условно. Однако, вырваться из этой фантасмагории оказывается невозможно. Так же и реальный человек не мог в те годы выкрикнуть вслед за героем рассказа: «Нам с вами больше не по пути. Я дальше не еду».

Новая власть мыслила масштабно и пошла на довольно радикальный по тем временам шаг, став одной из немногих стран, где был введен обязательный ежегодный оплачиваемый отпуск для всех. Впервые немецкий рабочий мог отправиться в путешествие за границу.

Специально для этого по заказу KdF построили девять круизных лайнеров - один из лучших назывался «Роберт Лей». Другим был злополучный «Вильгельм Гуслофф» - тот самый, который, эвакуируя беженцев в 1945 году, будет потоплен подлодкой Александра Маринеско; погибнет почти десять тысяч человек, половина из них дети. Но случится это не скоро.

A пока KdF рекламирует круизы в Италию, Испанию, Норвегию, Данию; самое популярное направление – тур на Мадейру. Путевки предлагается с огромной скидкой – прежде рабочий о подобном не мог и помыслить. Каюты на всех кораблях небольшие, но каждая смотрит на море. За два года планировалось отправить в двухнедельное морское путешествие 14 миллионов трудящихся.

Пропагандистский эффект от организованных KdF поездок был огромный. Правда, особо не афишировалось, что среди их участников рабочих было только 3%, в основном передовиков производства.

Многие идеи национал-социалистов опередили свое время; идея массового туризма была именно такой. Очень скоро KdF превратилась в крупнейшую туристическую организацию Европы, ее девять морских лайнеров успели пройти расстояние от Земли до Луны и обратно.

Но настоящими хитами программы тотального отдыха KdF были проект народного автомобиля Volkswagen и пять исполинских профсоюзных здравниц, которые собирались воздвигнуть на балтийском побережье. Построить успели только одну – на острове Рюген, в Проре.

Мир был заворожен величием замыслов встававшей с колен Германии. Проект в Проре получил золотую медаль на Всемирной выставке в Париже 1937 года, где состязались два социализма – национальный и интернациональный. Среди прочих Гран-при получил архитектор Проры Клемент Клотц и советский архитектор Андрей Крячков - за проект стоквартирного дома. Через два года Международный олимпийский комитет наградил KdF олимпийским кубком.

В третью годовщину разгрома немецких профсоюзов, 2 мая 1936 года, на песчаном берегу Проры был заложен первый камень будущего комбината здоровья.

На крупнейшей стройке Германии трудились около 3000 рабочих. Строительные компании старались обогнать друг друга. Фирма Hochtief, единственная использовавшая подъемный кран, была объявлена победителем национал-социалистического соревнования.

Замок мечты - и колосс пропаганды - воплощался в камень с небывалой скоростью. То, что замок строится на песке, и может оказаться воздушным, никто не предполагал. Денег не жалели, их хватало после конфискации профсоюзных фондов – на проект выделили 72 миллиона марок, сегодня это примерно миллиард евро.

Планировали на века, но с оглядкой на время – строили так, что даже когда Прорский Колосс превратится в руины, они должны поражать потомков своим величием, подобно римскому Колизею и египетским пирамидам. Идея называлась «эстетика руин» (Ruinenwert); Альберт Шпеер, главный архитектор Рейха, был одним из ее авторов; кстати, по такому же принципу строились спортивные объекты для берлинской олимпиады 1936 года.

Циклопический проект предусматривал восемь одинаковых полукилометровых корпусов на 10 000 номеров. Еженедельный заезд – 3000 человек. По сути, это тоже был гигантский корабль с директором-капитаном и номерами-каютами, также выходящими на море. Душевые и туалеты – общие на каждом этаже. В каждом номере - площадью 12 метров - две кровати, тумбочка, умывальник. И обязательный репродуктор.

Распорядок дня тоже как на корабле - подъем в 6-20, в 6-30 зарядка; потом завтрак в две смены, в одной из восьми столовых, на 1000 человек каждая; после завтрака – на пляж или, если с погодой не повезет, прогулка по бесконечному крытому коридору, где были предусмотрены кафе, магазины и парикмахерские; в 13 – обязательная лекция; в 13-30 – обязательный отдых; в 15 – обязательная политинформация. Ни времени, ни пространства для индивидуального отдыха.

Все предусмотрено, все предсказуемо и, главное – доступно: перемещение в мечту на неделю должнo было стоить всего 20 рейхсмарок, четверть месячной зарплаты квалифицированного рабочего. Остальное доплачивала «Сила через радость». Заезд первых отдыхающих запланировали на лето 1940 года.

Монументальный фасад, представляясь фасадом самого режима, был также и частью его фундамента, в основе которого, среди прочего - желание завоевать сердца с помощью показной отеческой заботы и демагогии – грандиозной и твердокаменной.

В то время возле многих крупных объектов уже строились бомбоубежища, но в Проре его не запланировали – возможно, сами чудовищные размеры этого монстра должны были отпугивать врага. Зато предусмотрели, что во время войны здравница станет лазаретом с тысячами палат.

Так и получилось - к началу войны исполинский объект полностью достроить не успели; рабочих и оставшиеся стройматериалы перебросили на строящийся неподалеку полигон Пенемюнде, где разрабатывали ракеты Фау.

Недостроенный санаторий превратился в военный госпиталь. Вместо отдыхающих громадные корпуса заполнили раненые. Сквозь глядевшие на восток окна по-прежнему были видны волны и небо, но это уже было, как писал поэт, небо крупных оптовых смертей.

Другой поэт тоже как будто предсказывал:

Ни кремлей, ни чудес, ни святынь,
Ни миражей, ни слез, ни улыбки…
Только камни из мерзлых пустынь
Да сознанье проклятой ошибки.

В 1943 сюда свозили беженцев из разбомбленного Гамбурга. Позже стали прибывать изгнанные из Восточной Пруссии.

Война закончилась, с ней закончилась и жизнь Роберта Лея, пойманного американцами – он повесился на туалетной цепочке в своей нюрнбергской камере. Так же могла бы завершиться история полуразрушенного Прорского Колосса. Но сложилось иначе – он пригодился новым строителям светлого будущего.

Прора стала одним из крупнейших военных объектов ГДР и исчезла с карты страны. Сначала в пятом блоке располагались казармы советской армии; в конце сороковых два блока были разобраны и отправлены в СССР как военные трофеи. Часть здания перешла полицейскому резерву ГДР. В пятом блоке расквартировали элитный батальон ВДВ. Четвертый блок использовался для отработки приемов уличного боя. Однажды в Проре даже симулировали взрыв атомной бомбы.

Тренировали здесь и военных из дружеских стран - Кубы, Никарагуа, Ливии, Ирака и Организации Освобождения Палестины. В одном из блоков оборудовали военный санаторий имени Вальтера Ульбрихта - с пионерским лагерем.

Неподалёку стройбатовцы построили порт для приема советских паромов с поездами на случай войны. В СССР даже выпустили марку в честь открытия паромной переправы Клайпеда-Рюген. Действовала здесь и другая переправа: за годы ГДР больше пяти тысяч человек пытались сбежать отсюда в Данию на надувных лодках и матрасах; но до острова Борнхольм добрались только девятьсот.

После объединения Германии военный объект опустел и начал быстро ветшать. Чтобы остановить разрушение, его решили продать частным инвесторам. Сейчас многокилометровое здание бывшего санатория, лазарета, казармы и полигона почти восстановленo, работы закончат в будущем году. Здесь планируется громадный комплекс для летнего отдыха.

Прорский Колосс был одним из главных героев нацистского мифа. Как и положено мифологическому герою, он оказался неуязвим, прошел через смерть, и вокрес во всем блеске новых отделочных материалов.

Статус исторического памятника заметно способствует продажам. По иронии судьбы, одного из крупнейших инвесторов зовут Ульрих Буш. Это сын того самого Эрнста Буша, который пел немецким рабочим: встань в ряды, товарищ, к нам.

Товарищи откликаются, и охотно встают в ряды покупателей летних апартаментов в одном из самых дорогих курортных комплексов Германии. Как и прежде, рабочих среди них не много. Не сбылись их мечты о красивой жизни, не сбылись обещания о всеобщем счастье. А казалось - счастье было так возможно, так близко.

История в очередной раз пошутила, сделав из марша Эрнста Буша реквием. Реквием по мечте. ¶