Как новые технологии меняют экономику пространства и времени

Фото Татьяны Щербины

Пандемия совпала с витком технологических изменений. Ряд технологий переходит в экспоненциальную фазу, когда за десятилетие их доля на рынке способна подскочить примерно с 20 до 80%. Это ведет к реконфигурации сразу нескольких важнейших рынков, включая рынки труда и инноваций, земли и недвижимости, энергии и продовольствия, пассажирских и грузовых перевозок. Изменится и траектория пространственного развития, поскольку в эпицентре изменений окажутся ключевые факторы, дававшие преимущества большим городам в течение двух веков с начала промышленной урбанизации: концентрация, транспортная доступность и время в пути.

Гибридная занятость

Изменения, ускорившиеся под влиянием пандемии, касаются удаленной занятости и дистанционных услуг, которые внезапно стали массовым явлением. Еще в марте 2020 года ни один сотрудник «Financial Times» не мог предположить, что их газета может издаваться 350-тысячным тиражом без единого сотрудника в офисе, а в апреле это уже стало реальностью.

В пандемию стоимость акций компаний, которые занимаются удаленными технологиями типа Zoom, выросла во много раз, что позволило привлечь новые инвестиции. На подходе следующее поколение виртуальной реальности, создающей эффект присутствия и почти стирающей грань между видеоконференцией и очным общением. Такие инновации ослабят психологический дискомфорт от удаленной работы и ограничат потребности в прямых контактах. Сети 5G как нельзя кстати расширяют возможности для коммуникаций в формате виртуальной реальности и интернета вещей. Особую выгоду получают небольшие населенные пункты: вместо дорогостоящих вышек сотовой связи будет достаточно прикрепить передатчик к электрическому столбу – и сразу целая деревня будет охвачена 5G. Институт Маккинзи видит перспективы рынков труда в гибридных формах занятости, когда большинство офисных сотрудников сочетают удаленную и очную работу[1]. Очные контакты важны для поддержания корпоративной культуры, но они перестают доминировать. Чтобы выжить после кризиса, бизнесы сокращают издержки, а удаленная занятость снижает расходы на офисы и оборудование. И еще она безгранично расширяет ареал найма – можно привлекать кадры практически со всего мира, а не в пределах полуторачасовой транспортной доступности от офиса, как это было до пандемии. Это не только снижает расходы на зарплату за счет найма из мест с менее высокими доходами, но и расширяет доступ к компетенциям путем привлечения специалистов по всему миру. И то и другое для бизнесов в мире после ковида служит критерием успеха.

Гибридная занятость размывает территориальную фрагментацию рынков труда, превращая их в пространство без границ. У специалистов открываются возможности для глобальной карьеры, независимо от места проживания. Перспективы возникают и для тех, кто не может каждый день ездить на работу (например, для лиц с ограниченной мобильностью и для родителей с маленькими детьми). Более массовым станет феномен «цифровых кочевников» – людей, работающих удаленно и отказавшихся от оседлого образа жизни. Они переезжают с места на место, сочетая удаленную работу с туризмом и сменой обстановки. До пандемии некоторые из них уже начали обживать круизные лайнеры, работая на борту месяцами и почти не сходя на берег. В недалеком прошлом это могли позволить лишь представители немногих творческих профессий и дауншифтеры.

Размывание границ агломераций

Удаленная занятость также ведет к размыванию контуров городских агломераций. По мере ее распространения границы агломераций больше не могут определяться полуторачасовой транспортной изохроной от центра агломерации, в пределах которой возможны ежедневные массовые поездки на работу и обратно. Если в рамках гибридной занятости появляться на рабочем месте нужно один-два раза в неделю, то с такой частотой поездок станут приемлемы и более протяженные маршруты – по 3-4 часа в одну сторону. Следовательно, ареал агломераций распространится на обширные прилегающие территории.

Появление беспилотных автомобилей как услуги, предоставляемой крупными транспортными компаниями, будет способствовать разуплотнению. Стоимость такой услуги в расчете на 1 км к концу 2020-х может оказаться в 5-10 раз ниже, чем при поездках на личном автомобиле. Это связано с ростом ресурса батарей при снижении их стоимости и низкими эксплуатационными расходами при высокой загрузке автопарка. Цена батареи вскоре должна упасть до 100 долл за квт/ч (более чем в 10 раз по сравнению с 2010 г.), а ресурс батареи, как и самого электромобиля, будет рассчитан на 1,5 млн. км. Часть перевозок станет бесплатной для пассажиров за счет кросс-продаж развлекательного и информационного контента, рекламы, еды, напитков, услуг мобильного офиса и выручки от доставки товаров. Толерантность ко времени в пути на беспилотнике намного возрастет, поскольку вместо вождения пассажиры смогут проводить время с пользой – работать, отдыхать, просматривать развлекательный контент или перекусывать. Люди будут готовы ездить чаще и на более дальние расстояния, что особенно актуально при разуплотнении расселения внутри и вокруг агломераций. По некоторым оценкам, число автомобильных поездок в США может возрасти примерно в 1,5–2 раза, в то время как расходы на транспорт сократятся в несколько раз[2].

Переселение подальше от центров агломераций становится для многих занятых дистанционно людей не прихотью, а насущной необходимостью. Им нужно просторное жилье с зонами для работы и домашних занятий. Это особенно важно для семей, состоящих из нескольких поколений. В центре стоимость недвижимости слишком высока, и это способствует переезду на периферию в поисках дешевого и просторного жилья. Часть городской офисной и коммерческой недвижимости в центральной части агломераций, высвобождающейся в условиях «удаленки», будет приспособлена под жилье. В том числе эта недвижимость будет использоваться для аренды через бронирующие платформы, поскольку «цифровые кочевники», предъявляющие на него спрос, предпочитают селиться поближе к центру, где больше достопримечательностей и развлечений.

В России этот процесс подстегивается из-за малых средних размеров жилых единиц в городах. Средний размер вводимой квартиры в нашей стране – один из самых скромных в СНГ: 52 кв. м – в 2018 году. Меньше было только в Таджикистане[3]. В ЕС и США этот показатель в два–пять раз выше. Дефицит полноразмерных квартир будет выталкивать население в загородные зоны, где ниже цена земли и доступны просторные дома. В Подмосковье уже в начале карантина многие риэлтерские фирмы распродали запас загородной недвижимости. Даже в Нижегородской области резко возросли продажи загородного жилья московским покупателям. Конечно, доступная недвижимость имеется не только за городом, но и в периферийных городах, которые будут привлекать приезжих и втягиваться в орбиту агломераций. Но именно в сельской местности влияние прорывных технологий будет особенно заметным.

Дезурбанизация и прорывные технологии

Дополнительный импульс дезурбанизации могут придать два технологических направления: альтернативная энергетика и производство белков методом прецизионной ферментации.

В электрогенерации, как минимум для розничных потребителей, возобновляемые источники вскоре могут оказаться достаточными для устойчивого энергоснабжения по ценам ниже стоимости передачи электроэнергии в существующих электрических сетях. Это повысит инфраструктурную автономию индивидуальных домовладельцев и резко снизит расходы на содержание их домов. Согласно оценкам Международного энергетического агентства, уже сейчас в большинстве стран мира солнечная генерация оказывается намного дешевле производства электроэнергии на новых угольных и газовых электростанциях[4]. Стоимость солнечных батарей обещает упасть настолько, что из них будут делать облицовку стен, окон и крыш. Тормозом для их распространения было отсутствие экономичных накопителей для темного времени суток. Но с появлением нового поколения дешевых и долговечных аккумуляторов эта проблема будет решена. Аккумуляторы, списанные с электромобилей, сохраняют 80% своей емкости и в течение 20–30 лет могут использоваться как накопители в тандеме с солнечными батареями и ветрогенераторами. Благодаря лизинговым схемам, которые распространяются в развитых странах, розничные потребители будут устанавливать такие электростанции без стартовых затрат, оплачивая их с помощью абонентской платы по ставкам ниже, чем счета за электроэнергию из традиционных источников[5].

Технологии прецизионного ферментирования позволят производить протеины для продуктов питания, лекарств, кожаных изделий и других материалов в биореакторах с помощью генетически запрограммированных микроорганизмов. Цены на эти продукты в течение 20 лет снижались быстрее, чем по закону Мерфи для электроники – с 2 млн до 100 долларов за килограмм. К концу нового десятилетия они приблизятся к доллару за килограмм. Продукты питания, произведенные таким образом, окажутся не только дешевле аналогов животного происхождения, но и будут превосходить их по полезности, качеству, разнообразию и гастрономическим характеристикам. Производство биомассы для прецизионной ферментации требует примерно в 10 раз меньше сельхозугодий на единицу конечной продукции, чем для откорма крупного рогатого скота[6]. До половины сельскохозяйственных земель могут оказаться невостребованными. Высвободившиеся территории будут использоваться, в том числе и для коттеджной застройки. Загородные дома станут еще дешевле. Даже в существующей черте агломераций в России станет возможна бесплатная раздача участков по примеру «дальневосточного гектара».

Риски деконцентрации – мнимые и реальные

По историческим меркам умеренная дезурбанизация не является чем-то исключительным. Средний уровень урбанизации в мире превысил 50% лишь в начале XXI века, а 60 лет назад только в Северной Америке уровень урбанизации превышал нынешние среднемировые показатели. Социальной аномалией можно, скорее, назвать современную гиперурбанизацию, когда в некоторых развитых странах доля городского населения в последнее время превысила 80%. Потенциальная деконцентрация агломераций всего лишь обозначает небольшой дрейф в сторону исторической социальной нормальности. Чуть более рассредоточенное расселение вряд ли приведет к форсированной атомизации общества. И, напротив, в малых городах и в сельской местности нередко формируются сообщества с более сильными социальными связями, нежели в крупных городах. История недавно начавшейся дезурбанизации в России уже дает примеры таких сообществ. Недостаток офлайн-контактов на работе возмещается очным общением в нерабочее время, а беспилотные автомобили ради этого помогут совершать более дальние поездки, чем сейчас.

Но дезурбанизация в России будет тормозиться слабостью рынка загородной недвижимости. Из-за низкой стандартизации она менее ликвидна и редко приобретается через ипотеку, хотя в последнее время ДОМ.РФ и начинает проявлять внимание к этой проблеме. Другими препятствиями будет слабость местной инфраструктуры, включая дорожную сеть, телекоммуникации и социальные услуги, а также неразвитость практик комплексного развития загородных территорий под низкоплотную жилую застройку.

Российский опыт показывает, что не всякая периферийная территория подходит для мигрантов из городов. И дело не только в наличии инфраструктуры и земли. Интеграция приезжих в местный социум, если не уделять ей внимания, может стать серьезным тормозом. Подходящие территории нужно выявлять заранее и проводить работу по их подготовке, включая информирование потенциальных переселенцев, планирование землепользования и инфраструктуры, содействие социализации приезжих и местного населения.

Но разуплотнение агломераций может иметь издержки другого рода. Агломерации – это «инкубаторы инноваций». Сокращение очных контактов может затруднить генерацию и распространение идей. Ник Блум из Стэнфордского университета, один из немногих экономистов, которые еще до пандемии всерьез изучали работу на дому, ожидает в 2021 году резкого снижения патентной активности[7]. Устойчивость профессиональных сетей тоже оказывается под угрозой. Для зрелых профессионалов, интегрированных в сообщества, работа на дому часто дает преимущества, но для молодых специалистов, нуждающихся в выстраивании связей и наставничестве, удаленка может стать барьером для профессионального роста.

Однако и в этом случае не все неоднозначно. Примером служат перспективы университетов как центров инноваций и генерации знаний. Современные университеты до сих пор несут отпечаток средневековой модели, главным маркером которой служит, по меткому выражению одного эксперта, zip-код (почтовый индекс), связанный с географическим наименованием: Оксфорд, Кембридж, МГУ и так далее. Это конкретные точки на карте, где сосредоточено огромное количество недвижимости, физически присутствуют тысячи преподавателей, десятки тысяч студентов, сидящих на лекциях, так же как в Средние века, и огромный персонал, обслуживающий студенческие кампусы. Университеты в Америке часто тратят на кампусы больше денег, чем непосредственно на учебу. Немалая часть расходов идет и на непродуктивную репликацию учебного контента: лекции на одну и ту же тему с очень похожим содержанием преподаватели зачитывают по многу раз на очных занятиях. Как справедливо отмечают Параг Ханна и Каран Хемка, лучшие лекции и другой учебный контент должны быть доступны онлайн, а время преподавателей, высвобожденное от бесконечного пересказа одних и тех же лекций, стоит перенаправить на индивидуальную и групповую работу со студентами[8]. Межвузовская коллаборация онлайн может в будущем получить более широкое распространение, и это будет касаться не только объединения учебного контента, но и кросс-университетской педагогической работы. Сам процесс обучения будет все активнее переходить в облачные экосистемы, в которых студентам станет доступен как учебный контент, так и преподавательские услуги от разных вузов по всему миру. Постоянное физическое присутствие студентов и преподавателей в конкретном географическом месте будет все менее актуальным. Постепенно утратит привлекательность и расточительная модель обучения, привязанная к конкретным кампусам и перегруженная непродуктивными расходами на недвижимость и чтение лекций офлайн, оплата которых ложится непомерным бременем на государство и семьи студентов. При этом, поскольку университеты являются не только центрами обучения, но и центрами научных исследований, пространственно распределенная экосистема высшего образования способна ослабить доминирующую роль городских агломераций как в распространении знаний, так и в генерации новых знаний и идей.

Наконец, тенденция к разуплотнению агломераций может иметь и политические последствия. Крупные города с их высокой плотностью населения и концентрацией учащейся молодежи служат магнитами для политического недовольства и массовых протестов. Современные публичные протесты, хотя и активируются как правило онлайн, по-прежнему требуют физического участия. Деконцентрация агломераций создаст для этого дополнительные барьеры. Для правительств, которые видят в массовых беспорядках политическую угрозу, новые пространственные тенденции подадут надежду на некоторое ослабление протестной активности масс.

Пространственное развитие – процесс инерционный. Изменения, о которых идет речь, могут растянуться на многие десятилетия. Они не являются жестко запрограммированными и их ход зависит от непредсказуемых событий, которыми так богаты периоды технологических прорывов. Но в 2020 году появилось немало свидетельств растущей вероятности подобных изменений. Поэтому из категории чисто гипотетических, спекулятивных сценариев, они вскоре могут перейти в стратегический мейнстрим, который должен будет учитываться в любой долгосрочной стратегии развития.

Примечания

1.  Reimagining the postpandemic workforce. McKinsey Quarterly, June 2020.
2.  Arbib J., Seba T. Rethinking Transportation 2020-2030. A RethinkX Sector Disruption Report. May 2017.
3.  Подробнее об этом см.: Дмитриев М. Э., Мисихина С. Г. Рынок жилья Московской агломерации: вызовы для населения и экономической политики – общественные науки и современность, 2016, № 4, стр. 78-88.
4.  https://neftegaz.ru/news/finance/634980-weo-ot-mea-neft-ostanetsya-osnovnym-energonositelem-v-mire-kak-minimum-do-2040-g-no-ee-vremya-ukhod/
5.  Arbib J., Seba T. Rethinking Humanity. Five Foundational Sector Disruptions, the Lifecycle of Civilizations, and the Coming Age of Freedom. June 2020.
6.  Arbib J., Seba T. Rethinking Food and Agriculture 2020-2030. A RethinkX Sector Disruption Report. September 2019.
7.  The Economist, May 2, 2020, p. 15.
8.  Khemka К., Khanna P. Universities need a new compact with society and these should be the priorities. May 9, 2020. https://www.timeshighereducation.com/blog/universities-need-new-compact-society-and-these-should-be-priorities?utm_source=sendinblue&utm_campaign=Motherload__PKcom___Financial_Times_feature_A_bright_spot_in_the_global_economy&utm_medium=email)

© Текст: Михаил Дмитриев

© Фото: Татьяна Щербина