Вакханки

Фото: Александр Тягны-Рядно

В конце января открылся Электротеатр «Станиславский». Новое название родилось из соединения двух: изначально это было здание кинотеатра, называвшегося в то время электротеатром, потом стал театр имени Станиславского, проживший тут многие десятилетия. Театр несчастливый: «своего лица» у него так и не возникло, хотя ставили там многие талантливые режиссеры. Наконец, главным режиссером был назначен Борис Юхананов, который полностью переоборудовал здание, два года переучивал актеров театра, а открыл театр спектаклем мировой звезды Теодороса Терзопулоса «Вакханки».

«Вакханки», в отличие от других трагедий Еврипида, «Медеи» или «Электры», не ставят потому, что миф, на котором она основана – появление нового бога Диониса (Вакха) и непризнание его царем Фив Пенфеем – мало о чем говорит современному зрителю. Дело происходит в Фивах, одной из столиц античного мира (пьеса написана в 407 г. до н.э., за год до смерти Еврипида). Сюда прибывает сын Зевса и земной женщины Семелы, молодой бог Дионис. Он странный – последователи его культа собираются большими группами, уходят в горы, чтобы впасть в транс и предаваться экстатическим танцам. Но это полбеды: они убивают животных, едят их сырое мясо и пьют вино, которое как раз - дар Диониса, основателя греческого виноделия. Позже, когда вакханалии становятся в Древней Греции традиционным праздником, умерщвление и поедание быка – обязательный ритуал. И тому есть объяснение.

Дионис был рожден дважды. Гера, супруга Зевса, убила беременную Семелу коварным способом – ее сожгло молниями, когда Зевс вынужден был явиться ей в своем настоящем обличье. Но Зевсу удалось спасти младенца, которого он отдал на воспитание нимфам. А чтобы Гера не нашла его (любимый младший сын!), его переодели девочкой. Потом Дионис принимал вид разных животных, чтоб скрыться от преследованья Геры, но смерть все же настигла его, когда Дионис принял облик быка. Тем не менее, бог есть бог – воскрес, только распространял вокруг себя насилие и безумие, которые сопровождали и его собственную жизнь до второго рождения. Парадокс: Дионис, ассоциирующийся с весельем – самый большой страдалец греческого пантеона.

В культе Диониса присутствует несколько черт, которые потом появятся в христианстве: символическое поедание плоти и крови - как бы физиологическое приобщение к богу, религиозный экстаз, готовность умереть за бога и убивать не верующих в него, двойственная природа (и человек, и бог) – ничего подобного не происходило в отношении других олимпийских богов. Связано это с тем, что Дионис был новым, самым молодым богом, чтоб его принять, надо было отказаться от привычной картины мира, где боги и люди были строго разделены. Детей Зевса от земных женщин греческая мифология насчитывает немало, но все они оставались в статусе людей, а те, кого брали на небо – попадали туда за особые заслуги. Дионис же был воспринят в родных Фивах, куда вернулся после путешествия на Восток (и тут общий с Иисусом мотив – путешествие в Египет) как простой человек, который дерзко выдает себя за бога. Так его восприняли царь Пенфей и его мать Агава. Но у него появились и последовательницы, поначалу исключительно женщины, вакханки. Женская натура податливее, но Дионис не только подчинил своей воле женщин – он их раскрепостил, это был первый акт эмансипации, когда каждая простая гречанка могла почувствовать себя свободной.

Дионис – во всех отношениях двойственный бог: он раскрепощает, подчиняя, открывает людям «духовные практики», вселяя в них безумие. Он принес в мир наркотик, которым явилось не столько само вино (хотя и оно тоже), сколько способность к трансу, «отрыву», чувству единения с божественным. Дионис – гипнотизер: он временно лишил рассудка Агаву, мать царя Пенфея, заставив ее помимо воли участвовать в вакханалии. Пенфей, который не признавал в нем бога (он - всего лишь двоюродный брат!) и категорически отказывался присутствовать на вакханалии, тоже был отправлен туда благодаря гипнозу. В состоянии безумия Агава оторвала голову своему сыну, думая, что это голова львенка. Непонятно, откуда в Греции львы, но был же Немейский лев, которого умертвил Геракл.

В начале пьесы Еврипида прорицатель Тиресий, старик, являвшийся авторитетом для всякого грека, уговаривает Пенфея осознать, что Дионис – бог, и вакханалии – это хорошо, и надо к ним присоединиться. Пенфей непреклонен – не верит, и беснований не принимает. Его пытается уговорить и дед, Кадм, отец Семелы и Агавы, основатель Фив, герой, победивший Тифона, женатый на богине Гармонии (и только на их свадьбе присутствовали все олимпийские боги!), так и Кадма не хочет слышать царь Пенфей.

Тиресий

(к Пенфею) 

О нечестивец! что ты говоришь?
Ты был помешан, а теперь взбесился.

(К Кадму)

Пойдем же, Кадм, молить, чтоб за него,
За этого свирепого безумца,
На город Фивы бог еще беды
Нам не наслал. За мной, с плющом на тирсе
Скорее в путь! а чтоб нам не упасть,
Поддерживать мы, Кадм, друг друга будем:
Два старика упавших - вид печальный...
Там будь что будет, а должны служить
Мы Дионису богу, сыну Зевса.

(перевод Иннокентия Анненского)

После того как Агава приходит в себя и осознает, что убила собственного сына, она, в ужасе, просит у Кадма прощенья, что не послушалась его, но к Дионису испытывает только ненависть, уже осознавая, что он бог.

В дом твой горе принес
Дионис-властелин,
Горе злое.

Что же из всего этого делает Теодорос Терзопулос? Почти пантомиму – вакханки, в черных одеяниях и с лицами, загримированными так, что они становятся похожи друг на друга, исполняют танец живота, изображают змей (один из символов Вакха), извивающихся на полу и показывающих жало, издают раздражающие звуки и в целом производят отталкивающее впечатление. Значит ли это, что режиссер на стороне царя Пенфея? Ничуть. Царь весь спектакль лежит в глубине сцены как мертвец или умирающий, поднимаясь только для того, чтоб быть убитым, а так он – мертвец изначально (эстетика театра символизма). Лежит он в белой одежде в окружении капельниц с красной жидкостью – кровью/вином, напоминающих стеклянные сосуды с сиропом «крюшон» советских времен – когда по городу ездили тележки с газировкой, а Дионис в это время вершит свой суд над всеми, на то и бог.

Терзопулос не рассматривает этический аспект: кто прав или неправ, кто «хороший», кто «плохой». Происходит трагедия, альтернатива в ней – смерть/мертвечина или вакханалия, третьего не дано. И то, и другое внушает отвращение, но – «слушайте музыку революции», как говорил Ленин, и «есть упоение в бою» в этом черно-красно-белом танце. Тут - двойственность спектакля (как двойствен и сам Дионис): в сценографии – красота революционных художников, Малевича, Родченко, Бакста, а действующие лица не вызывают ни малейшего сочувствия. Они – не люди, а маски, у которых нет свободы выбора.

Дионис размахивает под конец красной тряпкой, или красным знаменем, или живым пламенем, он – будущее, может, и страшное, а царь Пенфей – прошлое, «закрытый проект». Терзопулос открывал «Вакханками» и собственный театр в Афинах, 30 лет назад, пьеса – его талисман, Дионис – его герой. О значимости «Вакханок» для древних греков говорит хотя бы то, что первая постановка пьесы, уже после смерти Еврипида, получила главный приз. В финале пьесы Кадму и Гармонии Дионис предсказывает поход с варварами на Элладу, после чего они смогут удалиться на «блаженный остров». Агава же становится изгнанницей, потеряв всех, кто был ей дорог.

Воли небесной различны явленья, -
Смертный не может ее угадать:
Много надежд проходит бесследно,
Многое боги нежданно дают...
Драме же нашей тут окончанье, -

поет хор, а современный зритель задается вопросом: И..? Что хотел нам сказать режиссер? Люди, с которыми я говорила после спектакля, восприняли его как пантомиму, балет, мистериальное действо, но никаких смыслов не извлекли. Моя интерпретация была бы такой: Дионис – это Рок, который пришел парализовать волю людей, всех до единого. Одни «бьются в истерике», то есть в вакханалии, другие, как Кадм, пусть и поступили «правильно», но им суждены (Дионис не приказывает, а предсказывает Кадму) неприятные испытания и только потом – «заслуженный отдых», причем подарит Кадму покой не кто-нибудь, а Арей (Арес), бог войны. Дионис говорит, что там, у варваров, Кадм станет Драконом – а что может быть горше для человека, участвовавшего в низвержении дракона (Тифона), чем самому принять его облик? Царь Пенфей совершает ошибку, за которую платит жизнью, и не только: Агава – Родина-мать, вместе с ненавистными ей вакханками, разрывает его на части (в пьесе, но не в спектакле, к счастью, тут он – статуя, мумия в белом коконе) и отправляется в изгнанье. Она сделала «правильное» с точки зрения Диониса-Рока, но ужасное для самой себя и для своего великого отца. Дворец Кадма, символ древних Фив, опустеет. 

Из истории мы знаем, что расцвет Фив наступит век спустя, а сегодня Фивы – маленький провинциальный городок, в котором ничего не осталось от прежних времен, буквально – «камня на камне», но я с удовольствием по нему прошлась, выпила кофе, купила «античную» одежду, и оглядываясь вокруг, с трудом представляла себе, что городок этот был царством, окруженным крепостной стеной с семью воротами, что здесь был акрополь, и Фивы соперничали с Афинами. Рок парализует волю людей, когда они в ней запутываются и не могут двигаться дальше. Спектакль будто говорит: расслабься, рок все сделает сам.

А вот что говорит о «Вакханках» герой только что вышедшего романа Донны Тартт «Тайная история», профессор античности: «От первобытной жестокости этой пьесы, от садизма ее кровожадного бога мне в свое время стало не по себе. По сравнению с другими трагедиями, где правили пусть суровые, но все же осмысленные принципы справедливости, это было торжество варварства над разумом, зловещий и недоступный пониманию триумф хаоса. (…) Быть абсолютно свободным… Конечно, можно найти и другие, более грубые и менее действенные способы нейтрализовать эти губительные страсти. Но как восхитительно выпустить их в одном порыве! Петь, кричать, танцевать босиком в полуночной чаще – без малейшего представления о смерти, подобно зверям. Эти таинства обладают необычайной силой. Рев быков. Вязкие струи меда, вскипающие из-под земли. Если нам хватит силы духа, мы можем разорвать завесу и созерцать обнаженную, устрашающую красоту лицом к лицу. Пусть Бог поглотит нас, растворит нас в себе, разорвет наши кости, как нитку бус. И затем выплюнет нас возрожденными».

Так что Дионис пришел сегодня не только в Электротеатр «Станиславский», но и в американскую литературу. Наверное, тому есть причина.

© Текст: Татьяна Щербина

© Фото: Александр Тягны-Рядно