Когда меня пригласили преподавать русскую литературу в турецкий университет Эрджиэс, который располагается в Кайсери, самом большом городе дивной Каппадокии, я сразу согласилась. Для меня это стало опытом, изменившим многие мои представления. Город расположен у подножия вулкана Эрджиэс, что добавило очарования моему новому месту обитания. И университет назван именем вулкана.

На наших занятиях по русской литературе тема ислама практически не поднимается. Скорее, говорим о христианстве, без которого невозможно понимание классической литературы. Недавно рассказывала о семи смертных грехах и, в частности, унынии. Они кивали в знак согласия. Мусульманская вера не мешает студентам воспринимать тексты русских писателей, в том числе современных. Правда, есть тема, в которых большинство проявляет консерватизм и даже непримиримость — отношения мужчины и женщины, особенно, если речь об изменах.

Состав наших студентов неоднородный, большинство — турки, но на каждом курсе есть несколько студентов, которые родились в бывших республиках СССР. Их речь отличается отсутствием характерного турецкого акцента, хотя лексический запас ограничен, поскольку большую часть жизни они прожили в Турции. Я благодарна за то, что они часто помогают мне перевести для турецких студентов то, что я не в силах сама изложить на турецком.

В нашем отделении работают преподаватели из Турции, России, Азербайджана, Эстонии и Белоруссии. Все мои коллеги прекрасно говорят по-русски, имеют научные степени. А возглавляет кафедру известный учёный, профессор Сэвинч Учгуль. Она для нас больше, чем шеф. Вероятно, в этом сказывается особенность восточной ментальности. Благодаря ей наша кафедра стала одной из самых узнаваемых и крупных в стране.

Я заметила, что туркам легко даются языки. У студентов, с усердием относящихся к учебе, даже акцент не слишком заметен. Отделение русского языка и литературы востребовано, но наибольшее количество заявлений подаётся на английское, японское и корейское отделения. Япония и Корея щедро спонсирует тех, кто изучает эти языки. Корейские поп-музыка и сериалы чрезвычайно популярны в Турции. Бывает, на русское отделение идут те, кто не набрал достаточных баллов для поступления на эти отделения.

На четырёх курсах, включая утренние и вечерние отделения, а также подготовительное, учатся около пятисот студентов. Это очень много по любым меркам. Недавно я побеседовала с заведующим кафедрой русской литературы в Женевском университете, профессором русской литературы и специалистом по русскому авангарду Жаном-Филиппом Жаккаром (наша беседа опубликована в нью-йоркском журнале «Интерпоэзия»). По его словам, изучающих русскую литературу в Швейцарии в разы меньше. И количество с каждым годом заметно сокращается. В Турции же наоборот. Возможно, это связано с большим количеством российских туристов.

Многие наши выпускники идут работать в туристический бизнес. Есть наши выпускники и в авиакомпании «Туркиш эйрлайнс», где они работают бортпроводниками и даже лётчиками, если продолжают учёбу в лётных училищах. Немало студентов продолжают учёбу в магистратуре в университетах Турции, России, Белоруссии, Эстонии.

Русский язык студенты начинают изучать на подготовительном отделении, поэтому на первом курсе они уже немного говорят и понимают речь преподавателя. Но здесь их поджидает русская литература XVIII века, с которой и начинается знакомство с предметом. Я не знала, как студенты с ограниченным словарным запасом будут понимать меня. Учитывая почти нулевое знание истории России, я начала им рассказывать о важнейших событиях 18 века в России, а заодно и в мире. Дальше пришло время знакомства с понятиями «классицизм» и «сентиментализм», с «Бедной Лизой» Карамзина, одами Ломоносова и Державина, сочинениями Тредиаковского и Сумарокова... Бедные-бедные мои студенты.

В условиях пандемии наш университет, как и многие в Турции, перешёл на дистанционное обучение. Мы даже прослушали онлайн курс из восьми лекций, посвящённых обучению онлайн в зум и использовании различных технологий. В социальных сетях сегодня многие преподаватели мира довольно подробно и с юмором рассказывают о своём онлайн-опыте. Экзамены также проходят онлайн.

Мне нравится придумывать вопросы для экзаменационных тестов. Если я выбираю форму теста, то должна предложить четыре варианта ответа. В «Бедной Лизе» Карамзина среди вариантов ответов на вопрос «Как звали возлюбленного Лизы» я ехидно предложила  Эразма, Эраста, Эпикура и... Ивана. Как здесь не растеряться студентам?

В тесте по «Современному рассказу» был вопрос о преобладающем цвете в рассказах Анны Голубковой, которые мы анализировали в семестре. Бессюжетные экзистенциальные рассказы-фрагменты Голубковой оказались близки турецким студентам. Причём, заранее невозможно предсказать их реакцию на то или иное произведение современного автора. А преобладающий цвет в рассказах Голубковой — серый. Оценки выставлены, и я могу сказать правильный ответ.

Я внимательно рассматриваю лица своих студентов на экзаменах. Особенно первокурсников и четверокурсников. Первых — потому что ещё не видела их вживую. Они начали свое обучение в университете в пандемию. А на занятиях из примерно 80-ти студентов открывают свои лица в лучшем случае пять-шесть. Обычно приходится иметь дело с серыми квадратиками. А четверокурсники закончат университет, и я их больше не увижу. Расставаться грустно.

У Реджепа на экране усталый взгляд. Он словно говорит: «За что мне это всё?». Курчавый Керем всегда невозмутим, он и в реальности такой же сдержанный и немного себе на уме. Очаровательная Симай подпирает лицо кулачком, а рот слегка приоткрыт. Ирем — вылитая Алиса Селезнёва. Чанберк разговаривает руками. Нет, он молчит, просто его руки танцуют. Наверное, это помогает ему сосредоточиться. Окан флегматично гладит свои усы. Точнее, один ус, правый. Нежная Элиф похожа на одну из героинь фильма «Москва-Кассиопея». Тюба глядит в экран вечно удивлёнными глазами. Рыжеволосая Хатиже выделяется ослепительно белой кожей. Мерзука периодически закрывает глаза, пытаясь что-то вспомнить. Может быть, какой чин в табели о рангах в российской империи имел станционный смотритель. Огузхан глядит с бесконечной тоской. А Ахмет похож на моего сына. И это странно. Типаж русоволосых, бледных и зеленоглазых, как мой сын, в Турции довольно редок.

Одна из характерных турецких черт — сентиментальность. Хорошо это или нет, но я опираюсь на неё для того, чтобы заинтересовать их сюжетами и персонажами русской литературы. Как и многие студенты мира, турецкие мало читают. Когда мы «проходим» «Шинель» Гоголя, я ставлю для них в зуме одноимённый фильм 1959 года. Чёрно-белый фильм с гениальной игрой Ролана Быкова и мрачновато-поэтичные виды Петербурга производят на моих студентов ошеломляющее впечатление. После просмотра фильма Эсра воскликнула: «Бедный Акакай Акакиевич! Его обижают!». Не уверена, что она прочитала повесть, но хотя бы познакомилась с достойной экранизацией русской классики. Вся классическая русская литература переведена на турецкий язык. Большинство студентов читают её на своём родном языке. Хоть я и настаиваю, чтобы читали на русском.

Ещё одно проявление сентиментальности - до пандемии не раз случалось, что какая-нибудь студентка останавливала меня в коридоре университета словами: «Ходжам (мой учитель), можно вас обнять?» Первый раз я растерялась и неуверенно согласилась. Потом привыкла. И в следующие разы без слов раскрывала объятья.

Один из моих любимых курсов в университете — Искусство современного рассказа. Я выбираю для обсуждения со студентами на наших занятиях рассказы современных прозаиков, со многими из которых близко знакома. Некоторое время назад мы обсудили рассказ Каринэ Арутюновой «Когда уйдёт последний еврей». В процессе обсуждения выяснилось, что не все студенты знали о существовании такого народа. В рассказе Арутюновой было предложение, которое некоторые студенты повторили несколько раз: «Еврея нет, а музыка осталась». Седа даже воскликнула: «Как это красиво!». В рассказе было много специфических еврейских слов и понятий, мы их переводили и обсуждали контекст.

Четверокурсникам я предложила для анализа рассказ русского писателя и математика из Бостона Вадима Ольшевского «Амонтильядо». Сюжет рассказа занимательный и многослойный. А наблюдения автора над студентами оказались мне созвучны. Выходец из СССР по фамилии Троцкий преподаёт американскую литературу в колледже в Нью-Гэмпшире. Он ненавидит своих студентов за то, что они почти не читают художественную литературу, за то, что постоянно спрашивают, не родственник ли он тому самому Троцкому, за то, что они самоуверенны и т. д. Когда они начали изучать рассказ Эдгара По «Амонтильядо», у главного героя возникла идея мести своим мучителям-студентам, идентичной описанной в рассказе.

— А почему вы выбрали именно этот рассказ для нас, — озадаченно спросил Махмуд, когда мы обсуждали его на занятии.

— А вы как думаете, — лукаво ответила я вопросом на вопрос. На занятии, кстати, выяснилось, что никто из студентов не читал рассказ По.

На втором курсе у нас спецсеминар по Пушкину, который длится целый семестр. Среди произведений, которые я выбираю для анализа, сказка «О старике и золотой рыбке...», которая очень нравится студентам. Кстати, мало кто знает, что по замыслу Пушкина старуха на предпоследнем этапе между царицей и владычицей морской хотела стать Римской папой. То ли цензура не позволила Пушкину, то ли он сам решил, что хватил лишнего, но этого эпизода в сказке нет.

Мне интересно обращать внимание студентов на настроение моря в этой сказке. Вначале оно ровное, спокойное, потом волнуется, затем становится мутным, а заканчивается всё нешуточным штормом. Многие качают головами и прищёлкивают языком в осуждение жадной старухи.

Последнее занятие у четверокурсников перед экзаменом было посвящено поэзии поэтов-фронтовиков. И тут передо мной встала дилемма: как говорить о нашей войне. Как о Второй Мировой или Великой Отечественной? Выбрала первое. Конечно, упомянула, что мы в России говорим об этой войне как об отечественной. Но на экзаменах будет фигурировать вопрос о датах второй мировой войны, а не нашей. Приходится выбирать, чтобы не запутать окончательно турецких студентов. Им же ещё надо не перепутать первую мировую с нашей гражданской. Читали и обсуждали стихи Евгения Винокурова, Павла Когана, Юлии Друниной, Мусы Джалиля, Константина Симонова, Семёна Гудзенко и других.

Я также решила включить в занятие видеокадры военной хроники и песни из фильмов о войне. Находясь в другой стране, не участвуя во всевозможных «победных» флэшмобах, не публикуя на фэйсбуке или где-то ещё фотографии родных, погибших на войне, я неожиданно для себя оказалась не готова "столкнуться с войной" и заплакала. Оба моих деда пропали без вести на Второй Мировой. Мои мама и папа родились после того, как те ушли на фронт.

Обсуждая руссколитературное, классическое или современное, я постоянно и неизбежно узнаю что-то новое и о турецкой жизни. Недавно обсуждали рассказ Жени Декиной «Мячик». Повествование в нём ведётся от лица маленького мальчика, который разбил мячом окно, после чего его поставили в угол.

Выяснилось, подобное наказание в Турции тоже существует, но не так распространено, как в России. Зато я узнала, что в турецких школах наказанный ребёнок стоит у доски на одной ноге. Ахмет признался, что он всё своё детство простоял на одной ноге.

У маленького главного героя необыкновенная фантазия. Он представляет мячик колобком (пришлось рассказать сказку о колобке), снежной лавиной, похоронившей город (мамин носок) и просто мячиком).

Я не отказала себе в удовольствии, дождавшись после занятия, когда все выйдут из аудитории, постоять на одной ноге у доски, скрестив на груди руки так, как показал Ахмет. Через две-три минуты подумалось, что стоять в углу гуманнее.

Попутно пришлось объяснять, что такое коммунальная квартира, поскольку там происходит действие рассказа. Такого в Турции, видимо, не было. Находчивый Умут сравнил коммунальную квартиру с хостелом.

Мои студенты называют меня Ходжам - мой учитель. В этом — и уважение, и признательность. Надеюсь, смогла помочь им ближе узнать русскую литературу, а может, и полюбить её. 13 сентября 2021 года начинается новый учебный год в университете Эрджиэс.

БУЛЬВАР АТАТЮРКА

Болтик

Что стало с поездом,
В котором познакомились
Мои родители
Полстолетия назад?
Наверное, свезён в Юдино —
На кладбище поездов.
И стоит на заброшенном пути,
Вспоминая свои лучшие годы.

А может разобран на части?
Металлические переплавлены
На что-нибудь полезное,
Например, на мост Миллениум.
А деревянные пошли
На обогрев жилища
Сторожа кладбища поездов.

И только маленький болтик
Маленький ржавый болтик
Закатился (необъяснимо желаю этого)
Куда-нибудь в траву
С поезда, в котором познакомились
Мои родители
Вечность назад.

 

Кручина

Жизнь в турецкой провинции
Исполнена отрадных смыслов.
Расстояние, если не облагораживает,
То отодвигает прошлое
На безопасное расстояние.

В наличии же потухший вулкан
И город с дивным прошлым,
Которое изучу непременно.
А ещё — много неба
И сказочной безвкусицы.

Порой настигает кручина.
Поплакаться, как всегда, некому.
Не следовало приучать себя
К самодостаточности.
...А маяка здесь нет.
И смотрителя маяка тоже нет.

 

Турецкая картина

На бульвар Ататюрка
Пришла весна.
На остановке трамвая
Стройная девушка
В чёрном никабе
Что-то шепчет в ухо,
Улыбаясь,
Наверное, улыбаясь,
Молодому бородатому человеку.

Солнце смотрит прямо в глаза
И не даёт рассмотреть номер трамвая.
Хотя в этом районе
Он только один — Т2,
Идущий из студенческого района Талас
До Джумхарият Майдыны,

Местные жители сосредоточенны
На чём-то неведомом мне.
Правда, одна женщина спросила,
Где поблизости Тюрктелеком,
И я впервые в этой стране
Показала кому-то дорогу.

Прозрачный воздух,
Тени от деревьев,
Горы со снежными вершинами
Вокруг города,
И всё остальное неизвестное
Рисуют сегодня для меня
Новую картину мира,
Может быть, даже —
Картину счастья.

 

Эрджиэс

Целоваться лучше на фоне гор.
Чтобы стать занимательной частью
Высокогорного пейзажа
На радость богам. Предпочтительней
Окрестности вулкана Эрджиэс.

Плакать лучше возле воды.
Печаль будет соскальзывать
В непроницаемую глубину.
Так можно выжить.
Плакать лучше в сумерках.

Утешаться лучше у окна,
Выходящего в ночь,
Прижимаясь лбом
К холодному стеклу.

Глаза закрывать рекомендуется. ¶