Размышления о бюджете. Взгляд скептика.

Необоснованный оптимизм

Отрадно, что правительство не стало рассказывать нам сказку про «островок стабильности» и удвоение ВВП, а честно признало, что экономика страны вошла в полосу стагнации. Впрочем, при 1,2% роста ВВП, нулевом росте промышленного производства и снижении инвестиций по итогам десяти месяцев 2013 года настаивать на экономическом благополучии было бы затруднительно.

В итоге правительство заявляет, что бюджет сверстан с учетом резкого замедления экономического роста, с вытекающим отсюда сокращением ранее планировавшихся трат. Однако на этом реализм заканчивается, и прогноз роста экономики на 2014–2016 гг. вновь наполняется оптимизмом в сравнении с реалиями сегодняшнего дня. Увеличение ВВП в 2014 г. прогнозируется на 3%, а в 2016-м темпы должны вырасти до 3,3%. Инфляция же должна снизиться и остаться стабильной все три года на уровне 4–5,5% в год (напомним, что в 2012 году было 7%, а в 2013-м ожидается 6%). Оснований для подобного оптимизма не видно.

МВФ недавно заметно понизил прогнозные темпы развития мировой экономики, что негативно скажется и на спросе на российское сырье.

В инвестиционном климате России близких перемен к лучшему явно не намечается, поэтому активного роста инвестиционного спроса тоже не предвидится. Добавьте сюда и неизбежное сокращение инвестиционных программ естественных монополий в результате планируемого замораживания тарифов для промышленных потребителей.

Рост реальных доходов населения, а следовательно, и потребительского спроса, устойчиво замедляется. Намеченный отказ от индексации зарплат ряда категорий бюджетников и замедление индексации пенсий, а также попытки Центробанка сдержать рост потребительского кредитования из-за его повышенного риска будут объективно способствовать дальнейшему замедлению роста потребительского спроса.

Постоянное сжатие сальдо платежного баланса в сочетании с устойчивым оттоком капитала на протяжении пяти последних лет (в 2013 г. ожидается до 70 млрд.$ «чистого оттока капитала») создает предпосылки для девальвации рубля. Это положительно скажется на доходах бюджета (вот оно, «секретное оружие» Минфина!), но конечно, будет, иметь неизбежные инфляционные последствия. Ведомства через своих лоббистов, скорее всего, будут требовать компенсирующего роста бюджетных ассигнований.

Даже верный власти электорат будет не в восторге от роста цен, а ведь в 2016 г. предстоят выборы в Госдуму. Инфляция может усилить протестные настроения в обществе. Существующий консенсус между властью и большей частью общества состоит в следующем: граждане закрывают глаза на коррупцию, бюрократию и ограничение демократических свобод в обмен на устойчиво растущий уровень жизни. Его падение или зримое замедление роста — второй раз с 2008 года — может подвергнуть этот неписаный общественный договор серьезным испытаниям. В такой ситуации идея ряда политологов о возможности досрочных выборов в Госдуму, пока «брак по расчету» между властью и обществом окончательно не дал трещину, вовсе не кажется абсурдной.

Таким образом, риск неисполнения уже сниженных планов доходов бюджета весьма высок. Даже обычно осторожная Счетная палата в своем заключении на проект бюджета пишет, что «существуют риски недостижения планируемых темпов экономического роста», с соответствующими последствиями для исполнения бюджета. Не случайно Минфин заложил в новый бюджет увеличение его дефицита (0,5% ВВП в 2014-м, 1% в 2015-м и 0,6% в 2016 году). В ранее утвержденном бюджете дефицит был ниже, за три года намечалось свести его к нулю.

Ловкий маневр, а не страшный «секвестр»

В этой экономической ситуации правительство пошло на решительный шаг, потребовав от министерств и ведомств снизить свои расходы в части госзакупок на 5%. На 2% сокращаются субсидии бюджетным и автономным учреждениям. Симптоматично, что инициатор идеи Минфин отказывается употреблять обычно применяемое в таких случаях слово «секвестр», а говорит о «бюджетном маневре». Чисто формально Минфин прав. Секвестр подразумевает прямое урезание всех расходов бюджета, а в нынешнем бюджете сэкономленные деньги предполагается частично отправить на выполнение “майских указов” президента.

Пока с этими амбициозными установками главы государства дело обстоит скверно. Уже не только для независимых экспертов, но и для той же Счетной палаты очевидно, что многие целевые показатели указов (по росту производительности труда, увеличению объемов инвестиций и нормы накопления, снижению процентов по ипотеке, созданию 25 млн. высококвалифицированных рабочих мест и др.) в установленные сроки достигнуты не будут.

При этом выполнение указов тяжелым бременем легло на бюджеты регионов. Большинству из них Минфин компенсировал лишь около половины дополнительных расходных обязательств. В результате для исполнения указов регионы вынуждены резать инвестиционные программы, поддержку инноваций и малого бизнеса, дорожное строительство и другие статьи расходов, все больше превращаясь просто в кассы по раздаче заработной платы бюджетникам.

Не удивительно, что региональные и местные бюджеты все глубже залезают в долги. По сравнению с 2008 годом их задолженность на 1 августа 2013 г. возросла в 2,3 раза. У более трети регионов долг превысил 50% собственных доходов регионального бюджета. В результате условия для экономического роста в регионах ухудшаются, а следовательно, еще более сжимается доходная база бюджетов, особенно в части налога на прибыль. Складывается порочный круг, разорвать который становится все труднее.

Похоже, что формально «временно замороженное» несколько лет назад положение предыдущего бюджетного кодекса о разделении расходов бюджета 50 на 50 между центром и регионами окончательно выброшено на помойку. Изъятие подавляющей части доходов консолидированного бюджета в центр и последующая «раздача» регионам стали важным инструментом пресловутой «вертикали власти» для обеспечения лояльности региональных руководителей, в том числе и при проведении выборов.

Правила создаются не для их выполнения или привет от М.Е. Салтыкова-Щедрина

Правительство явно предчувствовало сложности с исполнением даже урезанного бюджета, поэтому верстало его в строгом соответствии с «бюджетным правилом». Доходы и расходы 2014 г. были рассчитаны исходя из цены на нефть в 93 $ за баррель, хотя, по собственным прогнозам правительства, она составит 101 $. Разница в доходах должна пойти в Резервный фонд. Но со времен как минимум Салтыкова-Щедрина, не было в России таких правил, которые бы не обходили бы, едва их введя.

В правительстве бурно обсуждают возможные направления использования средств Фонда национального благосостояния (ФНБ), который также сформирован на нефтяные деньги. Предлагается задействовать около 100 млрд. руб. для кредитования среднего бизнеса. До 450 млрд. руб. может быть направлено на три инфраструктурных проекта: развитие Транссиба и БАМа, строительство высокоскоростной железнодорожной магистрали Москва-Казань и Центральной кольцевой автодороги в Подмосковье. Если полезность возведения еще одного кольца вокруг Москвы можно понять, то острая необходимость скоростной пассажирской магистрали от столицы до Казани вызывает некоторые сомнения. Ведь одну такую магистраль — между двумя столицами — мы уже строили. Кончилось котлованом в Петербурге и тотальным разворовыванием немалых бюджетных средств. БАМ мы развиваем еще со времен Брежнева, а Транссиб — и вовсе со времен царизма, но за все эти годы так и не преуспели (см. также статью Дм. Орешкина в этом номере журнала. — Ред.).

Более того, Минфин уже подстраховывается на случай превышения расходов над расчетными, зная аппетиты и лоббистские возможности коллег по правительству. В бюджете заранее записано, что ежели такое случится, то финансировать это превышение будут за счет дополнительных нефтегазовых доходов. Даже подсчитаны объемы урезания вложений в «кубышку». В 2014 г. на эти цели будет направлено 272,1 млрд. руб. (44,2 % прогнозируемого объема дополнительных нефтегазовых доходов), в 2015 г. — 384,9 млрд. руб. (100%) с соответствующим сокращением средств, планируемых к зачислению в Резервный фонд. Лишь в 2016 г. дополнительные нефтегазовые доходы в полном объеме будут направлены в Резервный фонд, как того требует бюджетное правило.

Кредитор и заемщик в одном лице

Дефицит бюджета страны, как и дефицит бюджета семьи, нужно чем-то покрывать. Способы давно известны. Или продать что-то ненужное, или пройтись по друзьям и соседям с целью «перехватить» до лучших времен. Лишнего у нашей державы немало. Ключевую роль в большинстве отраслей играют государственные или подконтрольные государству компании. Однако расставаться с ними жалко. Не вписывается это в реализуемую в последние годы концепцию ручного управления в рамках строительства госкапитализма.

Вот и сокращаются в проекте бюджета доходы от приватизации (в 2014 г. — 196,8, в 2015-м — 158,5, а в 2016-м — лишь 99,9 млрд. руб.). Добавим, что программа приватизации в 2012-2013 гг. была провалена полностью.

Остается одалживать. В отличие от обычной семьи, где жена редко занимает деньги у мужа, государство имеет возможность внутренних заимствований и собирается активно воспользоваться ими. В 2014 году у собственных граждан через разные финансовые институты будет изъято — т.е. взято в долг, 809 млрд. руб., а в 2016-м — уже 1240 млрд. руб.

Понятно, что когда на рынок выходит такой, заемщик как государство, всем остальным приходится потесниться. Соответственно, ставки по кредитам для частного бизнеса и населения при прочих равных условиях возрастут (привет Указу президента о снижении ставок по ипотеке!). Вряд ли это поспособствует ускорению роста экономики.

Однако намного интереснее (и скандальнее) ситуация с заимствованиями у соседей. Прошу внимания: государство планирует все три года одалживать на внешнем рынке по 7 млрд.$ в год. При этом проценты по размещаемым за рубежом российским госбумагам составят, по оценкам, 5,75–6% годовых.

Но ведь мы сами размещаем на внешних рынках средства наших суверенных фондов. Так вот, в 2014–2016 годах средневзвешенная ставка процента размещения средств Резервного фонда и ФНБ на счетах в иностранной валюте в Банке России (за рубежом деньги размещает Центробанк, и он в дальнейшем платит проценты от размещения правительству) прогнозируется в размере 0,58% годовых (в 2011 и 2012 годах — 1,8% и 0,74% годовых соответственно). В этом месте аналогии с семьей придется завершить. Давать в долг под 0,6%, а брать под 6% ни один глава семьи не будет (случай адюльтера не рассматриваем).

Некие странности российской долговой политики на этом не заканчиваются. Общий внешний долг России, по итогам прошедших месяцев 2013 г., превысил 720 млрд.$ и составил 33,5% ВВП (на начало 2012 года — 28,3%). Это почти на 200 млрд.$ выше золотовалютных резервов страны. 48% внешнего долга приходится на госсектор (само правительство плюс госбанки и госкомпании). Ставки привлечения средств госкомпаниями, естественно, выше, чем по гособлигациям правительства. Таким образом, левой рукой государство размещает свои деньги за рубежом, а правой их одалживает, но значительно дороже. Чудны дела твои, Господи!

Пока государственный долг России по международным меркам, вполне допустимый, но темпы его роста впечатляют: с 1.01.2012 по 01.08.2013 года он вырос с 5,3 трлн. руб. до 6,6 трлн. руб.

По проекту бюджета совокупный государственный долг России возрастет с 9,6% ВВП на начало 2012-го до 14,3% ВВП в 2016 году. Это еще не Греция, но не заиграться бы!

Ведь расходы на обслуживание госдолга уже увеличатся с 408 млрд. руб. в 2013-м до 569 млрд. руб. в 2016-м (в 1,4 раза) и существенно превысят общий объем бюджетных ассигнований, в 2016 г. направляемых на ЖКХ, охрану окружающей среды, культуру, спорт, СМИ, а также на здравоохранение.

Хотели как лучше, или недоработанные новации

Главная новация новой бюджетной трехлетки — тотальный программный подход. Теперь тратить деньги предполагается не просто по статьям расходов бюджета, а в рамках госпрограмм, ориентированных на результат. Идею можно только приветствовать. Ставим приоритетные цели: например, здравоохранение — как в Израиле, дороги — как в ФРГ, продолжительность жизни — как в Японии, а рождаемость — как в Узбекистане. Считаем, сколько денег потребуется на достижение этого по годам и заносим в бюджет.

Как всегда, подкачало исполнение. Цели программ часто весьма не амбициозны или количественно не просчитаны. Ограничусь одним примером, хотя их сотни. Так, показатель «Охват профилактическими медицинскими осмотрами детей» по госпрограмме «Развитие здравоохранения» не увеличивается за весь период ее реализации (85%) — при росте объемов финансирования в 2014 — 2020 гг. в 2,6 раза! Поразительно, что исполнители программ часто не в состоянии даже потратить выделенные деньги. Например, в январе — августе 2013 г. кассовые расходы по ФЦП «Чистая вода» (запланирована на 2011–2017 гг.) составили 0,4 %, от годового плана, а по ФЦП «Обеспечение безопасности полетов воздушных судов государственной авиации Российской Федерации в 2011–2015 годах» — 1,6 %! А ведь с безопасностью полетов, как показала очередная авиакатастрофа в Казани, у нас далеко не все благополучно.

В целом все госпрограммы за этот же период профинансированы на 39,6%, хотя общие расходы бюджета составили 59,3% годового плана.

Остается лишь гадать: то ли разработанные программы не нужны, то ли они плохо составлены, то ли исполнители никуда не годятся. Вероятно, верны все три причины. Про взаимоувязку госпрограмм и координацию их реализации неловко и говорить. Каждое ведомство ковало и тянет свою. Пока же правительство поручило им доработать программы до конца года. Доработают, конечно, не отказываться же от денег.

Победители и проигравшие

Расходы бюджета в номинальном выражении все же растут, да и «ужимаются» получатели бюджетных средств не совсем одинаково. Кто же проиграет и выиграет в рамках объявленного «бюджетного маневра»? Официально власти продолжают твердить про социальную направленность бюджета. Новая классификация бюджетных расходов не позволяет полноценно сравнить нынешний бюджет с предшествующими. Однако невооруженным глазом видно, что социальные обязательства растут лишь номинально, а их доля в расходах бюджетной системы за три года отчетливо снижается.

Не может не радовать, что чиновники решили сэкономить и на себе. Разумеется, о сокращении зарплат или «благ» — типа лечения, служебных автомобилей, дешевого отдыха и т.п. — речи не идет. Решено лишь в 2014 г. не индексировать зарплаты госслужащих. Накопленный ранее «жирок», полагаю, позволит пережить это самоограничение. Так, в прошлом году средняя зарплата служащих, например администрации президента РФ, увеличилась на 46,5%. Можно немного и притормозить. Чтобы не обидеть народных избранников — депутатов Госдумы, — им тоже загодя, еще в конце 2013 года, подняли зарплату аж до 420 тысяч в месяц. И лояльность к тому же бюджету обеспечена, и «замораживание» зарплат в 2014-м будет легче выполнить.

Зато у будущих пенсионеров лихо отобрали всю накопительную часть пенсий 2014 года, направив деньги в «общий котел» Пенсионного фонда, т.е. на текущие пенсии. А, это между прочим, 244 млрд. руб., которые не попадут в будущие пенсии (не считая еще и доходов от инвестирования средств). Про компенсацию изъятия — пока молчок.

Предложенная пенсионная реформа — это вообще тема отдельного серьезного разговора, ибо заложенные в ней концептуальные ошибки — мина замедленного действия под пенсионное обеспечение россиян через 15–20 лет, не говоря уж о фактическом уничтожении, через ликвидацию накопительной части пенсий, единственного источника «длинных» инвестиционных денег в стране.

Недобровольным самоограничениям подвергнутся и так называемые естественные монополии. Впрочем, здесь борьба еще не закончена. Первоначально предполагалось заморозить все тарифы на газ, электроэнергию, услуги ЖКХ, железнодорожные перевозки и иные тарифы монополистов регулируемые государством. Однако лоббистские возможности «естественных монополий» велики (как-никак, Газпром — «национальное достояние»). Раздавшийся «плач Ярославны» уже через пару недель заставил правительство поменять исходные планы. Теперь тарифы заморозят только для промышленных потребителей, а для населения тарифы все-таки будут расти, но «с отставанием от инфляции» (пока предлагается ввести понижающий коэффициент роста 0,75 к общему прогнозному индексу потребительских цен).

По идее лоббировать интересы населения, т.е. избирателей, должны были бы Госдума и само правительство, но это — только в теории. Проще не заморачиваться с защитой прав собственных граждан, а снова фальсифицировать выборы, подобным способом лишив избирателей возможности возвысить голос в свою защиту и проголосовать за другую власть.

Заметно увеличен резерв правительства на антикризисные цели. В текущей непростой ситуации это вроде бы разумно. Только мы помним, как в ходе кризиса 2008-2009 гг. использовались деньги на помощь фактически обанкротившимся госбанкам и дышавшему на ладан Автопрому, на оплату внешних долгов государственных и приближенных к власти компаний и на прочие небесспорные нужды.

Не решилось правительство также всерьез посягнуть и на «священных коров» — оборону и правоохранительные органы, если не считать замораживание на 2014 год денежного содержания военнослужащих. В целом расходы на национальную оборону, безопасность и правоохранительную деятельность составят в 2014-м 34,6% бюджета, а в 2016-м — 32,9%. На расходы по статье «национальная экономика» в те же годы придется, соответственно, 16,3% и 12,3% бюджета. По абсолютной величине оборонные расходы вырастут за три года более чем на 40%. Как попутное следствие, если в 2013-м «засекреченным» был каждый седьмой рубль бюджетных расходов, то в 2016-м — уже каждый четвертый. Под предлогом защиты государственной тайны об обороноспособности державы главный финансовый инструмент страны становится все менее прозрачным и совсем не доступным обществу.

Более всего пострадает господдержка средств массовой информации: за три года она сократится на треть. Одно радует — выжившие СМИ станут более свободными от государственного (читай — чиновничьего) влияния, ибо, как говорят в Одессе: кто девушку ужинает, тот ее и танцует.

Октябрь 2013 г.

Сокращенный вариант статьи был опубликован на сайте журнала «Нью-Таймс».