Темы: История / Страны
29.10.2015
Павел Спивак. Фото: В. Ярошенко
Беседа с профессором Павлом Спиваком, директором Еврейского исторического института имени Эммануэля Рингельблюма
Еврейский исторический институт в Варшаве с давних пор располагается в одном из немногих зданий, сохранившихся после войны: там, где было Варшавское гетто. Городская синагога, стоявшая рядом, была уничтожена, а это здание 1920-х годов сохранилось.
Институт уникален, он один такой в мире — в полной мере соответствует трагической судьбе польского еврейства. В 1944 году, сразу после того, как от немцев Советской Армией был освобождён город Люблин, там был создан Центр польских евреев. Сохранить документации, свидетельства произошедшей катастрофы, неслыханных злодеяний, — было важно для польских евреев, переживших войну. Было решено создать специальную комиссию, чтобы собрать всевозможные документы, воспоминания, фотографии, артефакты, кино- и фотоматериалы, дневники и письма. Словом, всё, чтобы зафиксировать то, что здесь произошло.
Надо сказать, что историческая уникальность происходящего была понятна с самого начала: еще в оккупированной Варшаве в еврейском гетто была создана подпольная группа «Онег Шабат». Она работала с конца 1940 года, возглавлял группу Эммануэль (Менахем) Рингельблюм (1900–1944).
Павел Спивак: Он был видным историком польского еврейства, издавал свои книги на польском языке и на идиш. Он вернулся из Женевы в Варшаву в тот день, когда началось нацистское вторжение.
Эммануэль Рингельблюм
Из реферата книги Э. Рингельблюма[1].
Это потрясает. Вдумаемся: оказавшиеся в гетто экономисты, социологи и другие воодушевленные Рингельблюмом узники вели научно организованные наблюдения за своими губителями, составляли подробные отчеты обо всех сторонах жизни различных еврейских общин в экстремальных обстоятельствах, документировали преступную механику депортации и уничтожения евреев. Эммануэль Рингельблюм разделил судьбу обитателей гетто. Его прятали. Но летом 1943-го он был схвачен и отправлен в концлагерь Травники. Попытка спасти Рингельблюма была предпринята с помощью польского антинацистского подполья, ему организовали побег из лагеря и нашли для него и его семьи укрытие в Варшаве. Однако 7 марта 1944-го по доносу он был вновь схвачен гестаповцами, и после пыток его расстреляли вместе с женой и сыном.
В начале 1960-х годов на идиш были изданы в двух томах его потрясающие, полные безжалостной правды «Записки», которые Рингельблюм вел в гетто. Они переведены на многие языки. Частично их можно прочесть и по-русски в сети.
Вот кусочек, почти наугад. Запись от февраля 1941 года.
Мой дорогой друг!
На улице Млавска построили деревянный мост, соединяющий улицы гетто. Отменили два еврейских трамвая — 15 и 28. У нас остался только один трамвайный маршрут — на нем большая звезда Давида. Аптеки христиан процветают. Все их лекарства немедленно раскупаются.
Нам грозит эпидемия туберкулеза; в тесноте гетто она распространится как пожар. Часто видишь, как люди копаются в мусорных баках. Зато в некоторых домах каждый день едят апельсины, 25 злотых за кило, виноград и т.д.
Открываются новые места развлечений. Многие из их совладельцев — немцы. Есть такие, кто сотрудничает с СА, СС и т.д. Пользуясь этими связями, они обходят еврейские организации, требуя одежду и прочее. И при малейшем возражении они угрожают сдать нас Тем.
...У всех чесотка из-за нехватки мыла. Страшный случай с трехлетним ребенком-беженцем. По дороге охранник бросил ребенка в снег. Его мать выпрыгнула за ним из фургона. Охранник угрожал ей пистолетом, но она отвечала, что ей незачем жить без ребенка. Тогда охранник пригрозил расстрелять всех евреев в фургоне. Приехав в Варшаву, она сошла с ума.
…В провинции вымогают огромные деньги; в Радоме пришлось за три часа собрать 50 тысяч злотых для пятисот депортируемых.
…Сегодня был скандал в конторе на перевалочном пункте с участием офицера немецкой армии и еврейских рабочих, которым он отказался выдать трудовые удостоверения. Не хотел давать работу полякам, боялся саботажа.
Евреям выдали разрешение покупать золото на арийской стороне, кольца, металлолом и тому подобное. Деньги идут в помощь нацистской партии.
…Один эсэсовец искал некоего еврея, но когда нашел его, ничего не взял, только попросил том Священного Писания — как талисман.
…Лоточники кричат на улицах о своих товарах: «Если уж покупаете лохмотья — так покупайте чистые!»
Многообразие уличных нищих. Кантор из Пултуска с помощником выводят «Эль моле рахамим». Проповедник читает свою проповедь, кидаясь во все стороны, будто ему наступают на пятки, и дико жестикулирует руками, как на кафедре.
Рингельблюм сразу же стал вести систематические записи о происходящем в гетто (и вел их почти до конца жизни), но вскоре понял, что этого недостаточно, и принял решение создать тайный архив документов и свидетельств о судьбе евреев Варшавы и Польши в период нацистской оккупации. Рингельблюм хотел, чтобы о событиях в гетто, казалось бы, невероятных в двадцатом веке, рано или поздно стало известно всему миру. Он организовал настоящий секретный научный институт под безобидным религиозным названием «Онег Шабат» (Общество проведения субботнего отдыха). 22 ноября 1940 года Рингельблюм утвердил рабочий план института, главной задачей которого был сбор документов. Собирались комплекты оккупационных и подпольных газет, плакатов и объявлений, хроники, мемуары и дневники, написанные в гетто, фотографии, даже такие предметы, как фуражки и нарукавные повязки еврейской полиции. К работе были привлечены люди из всех слоев общества, всех политических направлений. Осторожности ради авторы большей части передаваемых в архив материалов не оставляли своих имен, и лишь немногие знали о местонахождении архива. В архиве Рингельблюма собирались распоряжения нацистских властей и юденрата, сообщения очевидцев об антиеврейских акциях, обзоры чиновников еврейских учреждений в гетто о положении во вверенных им сферах, отчеты о деятельности Организации самопомощи, о нелегальной работе в области образования и культуры, номера выходивших в гетто подпольных газет, а также образцы продовольственных карточек, этикеток, даже записи анекдотов, детских песенок и другого фольклорного материала о гетто.
Ребенок на руках нищенки — словно мертвый. Нищенствуют трех-четырехлетние дети, и это тягостнее всего. Некоторые нищие принимают театральные позы ради эффекта.
…Стремление вести дневники: этим заняты даже молодые люди в трудовых лагерях. Эти записки находят, рвут, авторов бьют.
…Слухи о том, что сотрудники любавичского рабби получают выездные разрешения в Америку и не сегодня-завтра уедут.
…Наплыв немцев из Лодзи за мехами, бриллиантами, золотом, иностранной валютой. Они хотят застраховать себя на будущее и покупают свою страховку в Варшавском гетто. В результате выросли цены на бриллианты. Что интересно, на территории гетто торгуют недвижимостью...
Фото: В. Ярошенко
…В одном городе евреи написали в благотворительную организацию и в конце своего письма поставили «S.O.S.»… Губернатор области велел их арестовать.
…Отключили электричество. Улица Кармелицкая производит жуткое впечатление. Там так темно, что люди натыкаются друг на друга. Народ сочиняет частушки про юденрат, про братьев Лихтенбойм, у которых контракт на строительство стен гетто и которые нажили состояние с помощью своего отца...
…На арийской стороне считают, что евреи в гетто развлекаются — тут танцы, постоянно открываются новые ночные клубы: «Палермо» на улице Желязна, «Казанова» на улице Новолипе[2].
Павел Спивак: архив Рингельблюма лежит в основе коллекции института. Когда немцы закрыли гетто, обнесли забором и проволокой, эта группа приступила к систематической работе. Работа шла в этом самом здании, которое стояло тогда в центре гетто.
Эта группа работала именно здесь…Они старались собрать и передать возможно более полную информацию, что происходило во время войны с евреями в Польше и вообще в Европе. О жизни, быте, женщинах, детях в гетто.
Когда немцы стали систематически уничтожать евреев, приступив к «окончательному решению», посылать тысячи людей в Треблинку — лагерь уничтожения, члены этой жертвенной группы упаковали все имевшиеся у них документы в металлические контейнеры и закопали — в разных местах. Мало кто из той группы выжил.
В 1945 и в 1959 годах эти контейнеры были найдены заново. Но треть всех материалов так и не найдена до сих пор. Никто не знает, где эти материалы. После войны евреи сразу стали искать документы и собирать свидетельства; за три послевоенных года были издано 30 томов документов и материалов о судьбах еврейского населения, о сопротивлении, восстании в Варшавском гетто, о погромах и насилии во Львове, в Кракове и других городах. Эти потрясающие книги, полные ужасающих материалов и подробностей, к сожалению, плохо прочитаны в мире. В 1947 году Еврейская комиссия была преобразована в Еврейский исторический институт, в этом качестве и существует сегодня. После 1989 года у института появились новые возможности для работы, были отброшены ограничения, которые мешали находить и публиковать историческую правду.
* * *
Невозможно говорить о польской истории ХХ века без трагической истории польских евреев. Польша стала еврейским кладбищем — здесь были убиты три миллиона евреев.
Ян Карский, нелегальный курьер польского правительства в Лондоне, человек фантастической смелости, побывал в Варшавском гетто и даже в лагере уничтожения, переодевшись в форму надзирателя. Он первым рассказал миру страшную правду о Холокосте, встречался с британскими министрами (к Черчиллю его не допустили), добился встречи с Рузвельтом, но мир предпочел не поверить ему. Он написал потрясающую книгу «История подпольного государства»[3], которая до 1989 года в Польше была под запретом.
Директор Музея истории Польши Роберт Костро в проспекте, изданном к выставке, посвященной 100-летию Яна Карского, писал: «Фигура Карского связывает одну из важнейших тем международных дебатов о новейшей истории, то есть войну и трагедию евреев, с драматической историей оккупированной Польши. Судьба Карского помогает понять сложные польско-еврейские и христианско-иудейские отношения во время Второй мировой войны. Ян Карский принадлежит к той немалой группе поляков, которые активно участвовали в помощи евреям. В то же время его позиция является обвинением всем тем, кто в Польше, Европе и в США остался равнодушным по отношению к Холокосту».
Ян Карский писал:
«Евреи требуют, они настаивают на том, чтобы мир знал и чтобы мир признал уникальность, исключительность Холокоста. Ведь ничего подобного в истории мира не было. Холокост несравним со страданиями любого другого народа. Мы, поляки, страдали, несли огромные потери, но ведь, собственно, погибли все евреи… Нельзя сказать, что гибли только евреи. И мы, поляки, тоже погибали. Это неправда, потому что это несравнимо. В то же время я стараюсь говорить еврейской общественности… что мало какой народ может говорить о страданиях так, как польский народ. Мы хорошо знаем, что такое проигранные войны, проигранные революции и восстания, мы постоянно проигрываем, нас постоянно мучают, разрушают наши города, уничтожают наши костелы, придерживают развитие народа, мы действительно знаем, что такое страдание. Но мы также обязаны знать, что Холокост несравним» (Цит. по проспекту выставки «Ян Карский — человек свободы»).
— Мы имеем довольно полный архив, — рассказывает профессор Спивак, — не только по истории еврейства, но и по истории антисемитизма ХХ века в Европе. Это уникальнейший архив. Большая проблема, однако, в том, что большинство людей, создававших этот архив и работавших с ним, несколькими волнами уехали из Польши — в Израиль, Францию, Америку. Но остались книги, фото, документы. Пришли новые люди, но уже что-то было безвозвратно утеряно. Наступили времена Гомулки, расцвел новый государственный антисемитизм. Был директор, такой типичный сталинист, который был специально назначен, чтобы ничего содержательного не делалось. Но люди работали! 1964 год запомнился как год официального, открытого антисемитизма, — трудный год для оставшихся в Польше евреев. Снова начался повальный исход, многие ключевые люди института уехали в Израиль. Поэтому настоящей преемственности, передачи знаний и материалов в институте не случилось. Всякий раз приходили новые люди, осваивавшие всё практически заново. В результате огромные массивы материалов сегодня не изучены.
Сегодня это самый старый в Европе институт по этой проблематике, существующий непрерывно с 1944 года. Институт ведет большую научную работу: описание и исследование архивов, аналитические публикации; проводит выставки и конференции, осуществляет многолетние международные проекты. Ведет оцифровку и публикацию документов (оцифровано и размещено в интернете более 700 тысяч документов).
Недавно открывали выставку картин художников Варшавского гетто, где были выставлены уникальной силы художественные документы. Сейчас идет выставка еврейского искусства перед войной, которую долго готовили кураторы института.
Здесь изучают многие малоизвестные и трудные темы истории. Например, о том, как работали юденраты — созданные немцами еврейские организации для осуществления Холокоста. Как спасали евреев. Как взаимодействовали с окружающим миром. Отдельная и огромная тема — героическое восстание Варшавского гетто с 19 апреля по 16 мая 1943 года. Надо подчеркнуть, что институт этот польский, существует на деньги Польского государства, отдельные проекты помогают делать спонсоры, партнёрские организации.
— Сколько сейчас евреев в Польше?
П.С.: Точно никто не скажет. Это трудный вопрос. Сейчас такого вопроса не задают при переписях, в массовых опросах. Число евреев в Польше насчитывают в несколько тысяч человек: 20–30 тысяч. Перед войной было известно точно, что в Польше жили 3 миллиона 600 тысяч евреев.
Тогда в переписях задавались вопросы — о вере, о языке.
После войны, в 1947 году, в Польше оставалось не больше 200 тысяч евреев. Немного осталось и в Германии (которые ждали европейских и американских виз). Около 40 тысяч спаслись, выправив липовые документы об арийском происхождении.
Большинство польских евреев, переживших войну, спасались, убежав в СССР, хотя и там многие попали в лагеря, были репрессированы, умерли от болезней и недоедания… Но, по нашим оценкам, около 140 тысяч человек выжили в СССР. Многие вернулись вслед за Советской Армией. Иные были очень активны, сотрудничали с новой властью. Лояльных к просоветской власти поляков было несравненно больше, но обвиняли евреев.
До 1956 года очень многие евреи уехали из Польши навсегда. Потом границу закрыли. А после 56-го снова стали выпускать, даже скорее — выдавливать. В стране оставалось все меньше евреев. А после памятного антисемитского 1968 года уехали еще 14 тысяч.
Но шел и другой процесс: можно было уехать, но можно было и остаться, не называть себя больше евреем, сменить свою идентичность. Так тоже поступали многие.
В школе надо было объявлять свою национальность. Многие люди только сейчас начинают говорить о своих еврейских корнях.
* * *
– Считаете ли вы себя евреем? — спросила профессора неполиткорректная Таня Щербина.
Он ответил неожиданно подробно: Это по-разному. На семинар, или на работу я иду как поляк, я воспитан в польской культуре. В человеке может быть много наций… Пожалуй, моя идентичность — интеллигент, интеллектуал… Я живу в польской культуре, в интеллектуальной среде… Хожу в либеральную синагогу. Вообще жить еврейской жизнью здесь трудно. Например, нет кошерной еды, или если она есть, то очень дорогая… Нет полнокровной общинной жизни.
Похоже высказывался однажды в печати другой наш собеседник, известный журналист «Газеты Выборчей» и ветеран «Солидарности» Северин Блюмштайн: «Быть польским евреем — это… интересное и временами нелегкое приключение. Тут каждый должен сам с собой разобраться. Одни с этим еврейством больше себя отождествляют, другие меньше. Из-за фамилии я был довольно заметной фигурой во всех этих еврейских делах».
Профессор Павел Спивак — сын известных литераторов.
– Мой отец, Ян Спивак, родился в империи, где главный язык был русский, он блистательно его знал, переводил Хлебникова, старых и новых русских поэтов. Польский для него был второй язык. Его в 1921 году привезли с Украины, он пошёл в польскую школу… Издавал журнал по истории польских евреев. Перед войной, надо сказать, в Польше уже был распространен антисемитизм. Он проявляется и сейчас, и не сказать, чтобы уж слишком редко, — но в Польше мало евреев. Польский антисемитизм маргинален, конечно, но вы найдете сайты, где против множества известных польских фамилий деятелей культуры, науки, бизнеса, политики кто-то ставит якобы подлинные их еврейские имена и фамилии... И это есть до сих пор. Но невозможно говорить о польской истории ХХ века без трагической истории польских евреев.
Люди чудом выжили в лагерях. Они хотели вернуться в свои дома, вернуть свою собственность. Но у всего были уже новые хозяева. Отзвуки этой трагической темы есть в удостоенном «Оскара» фильме Павла Павликовского «Ида».
После войны в Польше было несколько еврейских погромов. С 1945 по 1947 год было убито около 1200 евреев. Погром в Кракове 4 июля 1946 года — 42 человека было убито. Как всегда, погромы начинались с каких-то грязных слухов, со старых мифов о евреях, ритуально убивавших христианских младенцев… Кто-то распускал слухи, и им охотно верили: будто бы евреи похищают детей, чтобы пить христианскую кровь, потому что они, эти евреи, выйдя из концлагерей, так истощены, что только христианская кровь поможет им восстановиться.
Были погромы и вокруг польской святыни в Ченстохове. Местный епископ во всеуслышание заявил, что все это ложь и суеверие. Но в Хлебцах и Кракове никто и слова не сказал... В определенной психологической атмосфере истерии вдруг срывается цивилизационная защита, и самые темные и страшные стороны натуры человеческой выплескиваются на свет божий. Признать, что среди нас были такие, которые убивали евреев, своих соседей, — огромная проблема и травма для поляков. Как мы понимаем, поляки помогали евреям, спасали их и это было связано со смертельным риском не только для смельчака, но и для всей его семьи. Конечно, такие героические люди были, и даже немало, но их было меньшинство. В целом, увы, люди не героичны, они часто позволяют себе быть трусливыми, если это отвечает их интересам. И ведь не обязательно — убивать. Достаточно — не помогать. Благополучно жить при этом подлом режиме. А еще (было такое) — шантажировать, извлекать свой гешефт из опасности для других.
Но иные поляки не хотят помнить, не хотят иметь этого чувства вины, этой двусмысленности прошлого, этого зыбкого исторического фундамента героического прошлого, страны жертвенников. А еще весь этот антисемитизм и моральную проблему перевоплощают в иную — вот вернулись евреи с русскими и восстанавливали тут коммунистический режим, который был советско-еврейский. Это евреи виноваты, что в Польше был социализм. В 1939–41 годах было арестовано и репрессировано очень много польских патриотов. В 45 году советская власть, пришедшая с Красной Армией, многим полякам казалась еврейской. Президент Польши Болеслав Берут был поляк, но два его заместителя — евреи. И полз шепоток…
С одной стороны, НКВД и МГБ убили и репрессировали много людей. Но многие поляки предпочитали видеть в коммунистах не своих собственных коллаборантов, а еврейское лицо. Этим грешили и очень хорошие писатели. И евреи стали уезжать, они не хотели этой тяжести власти, которую они ощущали в каждодневной жизни.
Книгу «Жидокоммуна» профессор Спивак издал недавно, в 2012 году. Он рассказывает нам кратко об истории польских евреев и о концепции нового музея, которую разрабатывал его институт.
…Еще к 1905 году на волне промышленной революции происходившей и в Царстве Польском, создания новых предприятий, железных дорог, роста торговли, началась и модернизация весьма традиционной еврейской частной жизни. Молодежь быстро радикализировалась, пошла за революционерами. Рос антисемитизм, но и еврейские политические организации стали сильными. Еще более сильными стали организации сионистские, поддерживающие исход евреев в Землю Обетованную, в Палестину. Однако большинство польских евреев были лояльными гражданами 2-й Речи Посполитой. Они голосовали за Пилсудского. Шли в польскую армию. Сражались с Гитлером. В конце 1930-х годов происходила радикализация еврейской молодежи в Польше: ни работы, ни учёбы, ни перспектив, ни возможности уехать…
Еврейское общество польской (и русской) провинции было очень бедным, герметичным и консервативным. Но в традиционном обществе была высокая рождаемость, и новой молодежи просто не было места в этом мирке местечек и гетто.
Фотографии начала века показывают драматический бытовой и культурный разлом (исторически — мгновенный, на протяжении жизни одного поколения!) внутри семей, видный просто на фотографиях, как резко изменились одежда, бытовые привычки, ценности разных поколений. Эти люди, выброшенные из традиционного мира, стали самыми радикальными адептами нового. И все это потому что традиционное общество не удержало их.
— И в Польше, и в России, и в Париже, и в Нью-Йорке, и в Сан-Франциско. Они внесли свой вклад в науку, медицину, инженерию, литературу, кинематограф…
Монумент в память о восстании в варшавском гетто. Фрагмент https://melissadaltonbradford.wordpress.com
* * *
За несколько дней до нашего приезда в Варшаве, в том районе, где находилось гетто, открылся великолепный мультимедийный Музей истории польских евреев, представляющий тысячелетнюю историю еврейской жизни на польской земле. Концепцию и идео-
логию этого музея многие годы создавали в Институте польского еврейства. Это государственный музей, построенный Польским государством прежде всего, хотя многие частные лица и организации внесли немалые деньги на его создание. Правительство дало деньги, город дал землю, историки создали концепцию и экспозицию.
П. Спивак: Но важно подчеркнуть, что это музей истории Польши, через историю совместной жизни поляков и евреев в одном государстве, в разных государствах, в которые попадали поляки и евреи после разделов, история их совместной многовековой жизни. Этот музей показывает роль евреев в польской истории и роль Польши в истории евреев, роль во многие века позитивная, а в ХХ веке — трагическая и драматическая.
В этом суперсовременном здании, построенном явно не на медные деньги, с талантом и тщанием, мультимедийном, интерактивном, в набитом видеорядом пространстве, где экспозиция каждого зала — от Средневе-
ковья до трагических страниц Второй мировой войны — продумана тщательнейшим образом и… политкорректна.
Музей построен и сделан прежде всего для новых поколений поляков, для того чтобы избыть, изжить, как-то перешагнуть через труднейшую историческую моральную проблему Польши: о том, как она лишилась, потеряла миллионы своих граждан. Этот музей — дальнодействующее орудие, он рассчитан на будущее, на тысячи экскурсий, которые тут будут проведены, и, может быть, в памяти новых поколений польских евреев останется позитивным элементом польской истории.
Но проблема до сих пор остра, националисты не унимаются, шипят, что такого музея польской истории про поляков почему-то до сих пор не построено.
В дни открытия музея мы побывали на великолепном концерте, который дали мировые звезды на площадке перед музеем, на двух открытых сценах, с замечательной световой инсталляцией, транслировавшийся прямо на фасад нового музея.
Миссию этого музея, в наше трудное время, когда по всей Европе снова поднимает голову национализм и нацизм разных мастей, когда мерзкие проявления антисемитизма становятся заурядными событиями, не вызывающими возмущения, польскую грандиозную инициативу мы оцениваем очень высоко.
С профессором Павлом Спиваком беседовали
Татьяна Щербина и Виктор Ярошенко
Примечания
- http://krotov.info/acts/20/1940/ringelblum_1.htm
- http://krotov.info/acts/20/1940/ringelblum_3.htm
https://sites.google.com/site/onegshabbatarchives/1941 - Карский Ян. «Я свидетельствую перед миром. История подпольного государства» / Пер. с фр. Н. Мавлевич. М., Астрель: Corpus, 2012.
© Текст и фото: В.Ярошенко