Темы: История / Политика
09.09.2014
Я не помню точно, где и как познакомился с женой Вацлава Гавела Ольгой. После возвращения Вацлава Гавела из тюрьмы мы с ним начали звонить друг другу по телефону. Когда Вацлава не было дома, то на телефонные звонки отвечала Ольга. Вначале ее ответы были краткими и деловыми, постепенно становясь все более и более сердечными. Мы стали говорить на разные темы. Ольга рассказывала мне интересные вещи о жизни в Праге. Наши разговоры отличались от тех, которые мы вели с Вашеком (уменьшительное имя Вацлава Гавела. — Прим. перев.). Позже я получил от Ольги несколько писем: в большинстве своем они касались вещей, о которых Вашек не должен был знать. К примеру, Ольга организовала изготовление фильма о детстве Вашека. Думаю, что фильм был предназначен для какого-то его юбилея. Для этого ей потребовались материалы, недоступные тогда в Чехии. Позже Ольга начала принимать участие в создании «Оригинального видеожурнала»[1] и старалась оказывать ему всяческую помощь… Это была деятельность, которую поддерживал Фонд Хартии-77 в Стокгольме — тем самым наши контакты с Ольгой постепенно становились более интенсивными.
Помню, что впервые я пришел в квартиру Ольги и Вацлава на Рашинове набережной 2-го декабря 1989 года. Это был первый или второй вечер после моего возвращения в Прагу из эмиграции. Я принес с собой факс, который тут же — по просьбе Ольги — установил. Помню, что мы проверили работает ли факс, когда Вацлаву потребовалось срочно отправить письмо Милану Кундере.
В декабрьские дни того тревожного года (шел 1989-й год, «Бархатная революция» была в самом разгаре) я часто виделся с Ольгой и Вашеком. Вспоминаю, как мы обсуждали вопрос: что бы произошло, если бы Гавел стал президентом? Ольга была категорически против этого: мол, Вашек тогда не смог бы даже встретиться с какой-нибудь девушкой и поцеловать ее.
В 1990 году Ольга основала «Комитет доброй воли» (в 1992 году переименованный в «Фонд Ольги Гавловой»). Фактически это был второй фонд, возникший в Чехословакии после «Бархатной революции» (первым был Фонд Хартии-77, начавший свою деятельность в Чехословакии уже в конце ноября 1989 года). Мы с Ольгой часто встречались и обсуждали многие проблемы, связанные с этими фондами, а также многое другое.
Наши контакты стали более интенсивными в связи со сбором денег на счет «Миша»[2]. С самого начала я осознавал, что решение собрать 3 миллиона долларов представляет собой безумную идею, и поэтому попросил Ольгу — первую даму республики и к тому же председательницу «Фонда доброй воли» — содействовать Фонду Хартии-77 в этом деле. Она сразу же согласилась, причем даже с радостью и совершенно естественно, словно это было какое-то обычное дело. Ольга отнеслась очень серьезно к своему обещанию помочь нам в сборе денег и даже дала мне право распоряжаться ее подписью. Ольга старалась использовать свои контакты с разными людьми, чтобы помочь осуществить проект «Миша».
У меня остались в памяти два эпизода, произошедшие во время сбора денег. Когда сбор шел полным ходом, один из чешских эмигрантов в Швеции Йиржи Палас по неясным причинам решил помешать сбору денег. Он начал клеветническую кампанию; возникла реальная опасность, что сбор может замедлиться или вообще приостановиться. Фонд Хартии-77 устроил большую пресс-конференцию. Ольга приняла в ней участие и активно выступила за покупку Лекселлова гамма-ножа. Опасность удалось предотвратить. <…>
А осенью 1992 года мы — в присутствии Вацлава Гавела и Ольги Гавловой — торжественно открыли клинику гамма-ножа в пражской больнице «На Гомолке». Хочу напомнить, что при помощи гамма-ножа было сделано 10 526 операций.
<…> В 1992 году в Прагу должна была приехать с официальным визитом голландская королева Беатрикс, которую я торжественно вел под руку вместо Вацлава Гавела в Роттердамском кафедральном соборе в 1986 году. (Гавел получил тогда премию Эразма Роттердамского, но не смог приехать[3], поэтому он поручил мне принять премию вместо него). <…>
Понятно, что я написал Вацлаву Гавелу письмо, где припомнил ему всю эту историю и спросил, не будет ли уместным пригласить меня на одно из официальных мероприятий во время королевского визита, чтобы у нас была возможность вспомнить о славных и — одновременно — драматических событиях того времени.
Несмотря на то, что Вацлав Гавел много раз уверял меня, что все мои письма попадают прямо к нему на письменный стол, приглашение из Пражского Кремля не приходило. Поэтому я попросил директора Фонда Хартии-77 позвонить в президентскую канцелярию и узнать, получил ли Гавел мое письмо. Госпожа директор немного смущенно сообщила мне, что ей сказали в канцелярии президента: о том, кого, когда и куда приглашать, решает дипломатический протокол, а не господин Яноух. Мне ничего не оставалось делать, и я стал ждать. И вот, за пару часов до начала представления «Латерны Магики» и следовавшего за ним ужина-буфета в честь королевы Беатрикс, курьер привез мне приглашение из канцелярии президента. Я вернул его господину президенту вместе с письмом, которое наверняка не соответствовало протоколу («Переписка Гавел — Яноух, 1978-2001», изд. «Акрополис», письма под номерами 201 — 204). После этого мои отношения с господином президентом несколько охладели, но не с Ольгой.
Прошло три года. Весь мир отмечал 50-летнюю годовщину окончания Второй мировой войны. Чешский посол в Стокгольме информировал меня, что в Прагу собирается приехать с государственным визитом шведский король Карл ХVI Густав и королева Сильвия. Перед отъездом короля и королевы в Стокгольме был устроен брифинг, на который я был приглашен. Почти сразу же после этого я получил от короля приглашение на торжественный ужин в Лихтенштейнском дворце в Праге. Но мне не пришло приглашение на ужин от Вацлава Гавела и Ольги. Было совершенно очевидно, что я не принадлежу к числу «избранных», которые будут иметь честь поужинать в Пражском Кремле с «моими» шведским королем и королевой. В канцелярии президента могли, конечно, случаться административные ошибки, поэтому я опять попросил директора Фонда Хартии-77, чтобы она выяснила, в чем дело. Она мне сообщила следующее: шеф протокола ей строго сказал, что Яноух в Пражском Кремле — «persona non grata» и никогда не будет приглашен ни на какие мероприятия, устраиваемые президентом. На несмелые возражения директора он сообщил ей, что Яноух написал президенту грубое письмо… Мне все это было неприятно, — но что же оставалось делать в такой ситуации?
Так получилось, что через несколько дней после этого я случайно где-то встретил Ольгу. Я решил расспросить ее, в чем дело. «Что они тебе сказали?» — недоверчиво переспросила она. Я повторил ей то, что мне поведала директор Фонда, после чего Ольга произнесла несколько слов, которые я не могу себе позволить процитировать здесь, чтобы не повредить репутации первой дамы.
«На ужин приглашает не только Вашек, но и я. Так вот, ты будешь моим гостем, а я уж с Вашеком разберусь сама…» — сказала мне Ольга.
Через несколько часов курьер привез мне приглашение на ужин у президента. На день позже — было как раз 8-е мая 1995-го года — я был приглашен на торжественный концерт в Рудольфинуме. После концерта состоялся прием. Когда президент меня увидел, то подошел ко мне (для этого ему пришлось пересечь весь зал) в сопровождении двух ассистентов.
«Здравствуй, Франтишек! Само собой, ты будешь нашим милым гостем на торжественном ужине. Я объяснил моим сотрудникам, что ты можешь писать мне какие угодно письма — я всегда буду их читать и отвечать тебе на них. А сейчас мне надо уйти, так как я должен лететь в Москву на празднование Дня Победы…»
Я уже никогда не узнаю, о чем говорили Ольга и Вацлав, когда обсуждали мое приглашение. Однако после ужина, устроенного шведскими королем и королевой, Вацлав Гавел сам подошел ко мне и пригласил меня пойти выпить кофе с королевой Сильвией. Наш разговор втроем продолжался почти целый вечер: Вацлав Гавел пленил королеву своим шармом, королева была тоже обаятельна, и я приятно провел время.
На следующий день в Пражском Кремле состоялся ужин у президента Гавела, во время которого выступили как чешский президент, так и шведский король. Они оба в своих выступлениях упомянули Фонд Хартии-77 и то, какую роль он сыграл в течение последних десятилетий в шведско-чешских культурных связях. После ужина ко мне снова подошел президент и отвел меня к королю. Остаток вечера мы провели втроем в приятной беседе. По правде говоря, разговор с королевой Сильвией произвел на меня более приятное впечатление — теперь я буду всегда выступать за сохранение шведской монархии.
Вспоминаю, как во время приема 8-го мая 1990 года мы с женой были в одном салоне с президентом Гавелом и Ольгой. Тут находился и Джордж Сорос. Гавел, Сорос и я что-то обсуждали. Официант принес тарелочки с едой. Погруженные в беседу, мы уселись. «Тебе не стыдно, что ты сидишь, а твоя жена стоит?» — вдруг спросила меня Ольга и посадила мою жену рядом с собой. Я до сегодняшнего дня краснею, когда вспоминаю об этом.
Во время одной из наших встреч, осенью 1992-го года, Ольга заметила: «Мужчины ужасно тщеславны. Когда Чехословакия распалась и Вашек отрекся от поста президента, то пришло много писем, в которых люди предлагали, чтобы я стала президентом Чехии. Я показала их — скорее ради шутки — Вашеку. Тот надулся: “А что будет со мной? Должен буду, что ли, изображать господина Тэтчера?..”
В последний раз я встретился с Ольгой незадолго до ее кончины. Это было в новом доме Вашека и Ольги на Делостржелецкой улице. Она была дома одна. Показала мне новый дом, сварила кофе, в маленькие рюмочки налила шерри; мы уселись и начали разговор. Ольга выглядела неважно, но настроение у нее было отличное. Наш разговор оказался очень откровенным.
«Знаешь, Франтишек, Лекселлов гамма-нож был самым лучшим проектом, в котором я участво-
вала за всю мою жизнь. Спасибо, что ты предоставил мне такую возможность», — сказала вдруг Ольга. Я запротестовал, но она улыбнулась своей такой особенной улыбкой и добавила: «Скажу тебе нечто о гамма-ноже, чего ты еще не знаешь». Я удивился — ведь я думал, что знаю о гамма-ноже почти все. Но Ольга продолжала: «Я гамма-нож испытала на себе. Даже дважды… Когда я помогала собирать деньги на гамма-нож, мне даже во сне не приходило в голову, что я сама испробую его как пациентка…»
Меня бросило в жар. Несколько мгновений я не решался ничего сказать. Мне сразу же стало ясно, почему у Ольги гамма-нож был применен дважды. Речь могла идти лишь об удалении метастазов в мозгу. Это означало, вне сомнения, последнюю стадию рака. Но я не был уверен, знает ли Ольга свой диагноз, а тем самым и прогноз болезни. Я опасался, что скажу ей то, чего не следовало говорить в такой ситуации.
К сожалению, мои опасения оправдались. Вскоре после нашей с ней последней встречи Ольга ушла из жизни. Я пришел в Пражский Кремль попрощаться с ней и положить цветы на ее гроб.
Ольга была действительно первой дамой в государстве, но не потому, что ее муж был президентом, а благодаря свойственному ей авторитету, ее образу жизни и трезвому взгляду на жизнь, а также ее демократическим убеждениям и естественному поведению.
Бесконечно длинная очередь граждан, пришедших в последний раз поклониться ей, служила тому бесспорным доказательством.
Примечания
- «Оригинальный видeожурнал» — самиздатовскиe хроники, докумeнтировавшиe жизнь диссидeнтов. Фонд Хартии-77 обeспeчивал eго профeссиональной видeотeхникой.
- Всeнародный сбор дeнeг (1991–1992) на покупку Лeксeллова гамма-ножа. Ларс Лeксeлл (1907–1986) — швeдский нeйрохирург, создатeль гамма-ножа для лeчeния опухолeй головного мозга.
- Было нeясно, получит ли он разрeшeниe на поeздку в Голландию; кромe того, он опасался, что eго могли бы лишить гражданства во врeмя прeбывания за границeй. Такая судьба постигла ранee Милана Кундeру, Павла Когоута и автора этих строк Франтишeка Яноуха.
© Текст: Франтишек Яноух
© Перевод: Ада Кольман